26 октября на кухонных посиделках в газете «Коммерческие вести» впервые побывал президент Фонда развития Омской области имени С.И. Манякина, председатель комитета по собственности Законодательного собрания Омской области, член президиума политсовета регионального отделения «Единой России» Степан БОНКОВСКИЙ. За разговором о политической ситуации в регионе, о перспективах партии, о проблемах жителей районов пролетело два часа. Записала беседу обозреватель «КВ» Ольга УМОВА.
– Степан Степанович, вопрос к вам, как к члену президиума политсовета «ЕР». Как омские единороссы относятся к тому, что исполняющим обязанности губернатора назначен член «Справедливой России»? Почему партия молчит?
– Конечно, для партийной организации это была полная неожиданность, потому что фамилии фигурировали другие. Многие, наверное, рассчитывали, что придет единоросс, который станет членом президиума политсовета партии и будет ее поддерживать, ведь и ПОЛЕЖАЕВ, и НАЗАРОВ, будучи губернаторами, входили в президиум. Реакции никакой партия не проявила, действительно. В последнее время у нас, к сожалению, руководство регионального отделения не реагирует активно на такие значимые для региона события. Что касается лично моего отношения, у меня хорошие связи со Свердловской областью, я когда-то заканчивал там Суворовское училище, и некоторые из моих сокурсников там живут и работают, занимают достаточно высокие должности. И все они единогласно сказали: человек непростой, но системный, и для вас это скорее благо. Александр Леонидович все-таки молодой, амбициозный, очень активный. И в 2011 году Свердловская область с его помощью была единственной в стране, где «Справедливая Россия» победила «Единую», и это, на мой взгляд, говорит о незаурядных качествах нашего врио губернатора. Станет ли новый губернатор членом «ЕР», я не знаю. На мой взгляд, логичней, если он будет равноудален от всех партий, по примеру президента РФ.
– Партия молчит не только по этому вопросу, вот сейчас выбрать мэра предстоит, а партия делает вид, что ничего не происходит. А ведь при АРТЕМОВЕ партию было слышно, было ощущение, что ситуацию он как-то держал в руках.
– АРТЕМОВ опытный политик и понимал, что «ЕР» должна доминировать, что у нее должна быть позиция, и эта позиция у партии в прежние годы была всегда.
– А потом в декабре 2016 года выбрали ТЕТЯННИКОВА секретарем омского отделения партии, хотя вы, как мы знаем, тоже претендовали.
– Тогда ситуация развивалась очень интересно: за два дня до выборов нового секретаря меня пригласил Виктор Иванович НАЗАРОВ и сказал: я тебя поддерживаю, выдвигайся на секретаря. А через день на заседании президиума он же говорит мне: Степан Степанович, мы тут приняли другое решение, секретарем будет Юрий Александрович. И ряд товарищей потом стали говорить мне: не выдвигай свою кандидатуру, ты внесешь раскол в партийную организацию, расшатаешь ситуацию, мы будем голосовать за ТЕТЯННИКОВА. Президиум не выразил мне поддержку, и я, как человек системный, не стал выдвигать свою кандидатуру. Юрий Александрович сформировал свою команду, но он не учел один момент: АРТЕМОВ всегда поднимал планку, он ставил одну задачу – организация должна все время работать – не останавливаться.
– Когда весной в Омске пытались выбрать мэра, фонд Манякина поддержал кандидатуру ГРЕБЕНЩИКОВА.
– Меня об этом попросил тогда лично Виктор Иванович. Я у него спросил тогда: вы уверены, что он будет мэром? Он меня заверил, что кандидатура согласована. Да, меня предупреждали, что могут быть последствия, к сожалению, в случае с ГРЕБЕНЩИКОВЫМ так и произошло. И когда выборы были в горсовет, фонд уже не стал массово поддерживать кандидатов. Я тогда уже понял, что фонд Манякина – это не я, это другое, и я не имею права брать на себя такую ответственность, поддержку высказывать и нести потом серьезнейшие имиджевые и другие потери. Мы для эксперимента исполнительного директора фонда выдвинули от «Справедливой России» и увидели, что фонд ресурсы имеет, и можно выиграть выборы. ГОФМАН ведь выиграл в Ленинском округе выборы у достаточно серьезного противника – ПУТИНЦЕВА, хоть и по партийным спискам.
– И все-таки как вы считаете, «Единая Россия» должна свою позицию по мэру формировать?
– Я вам больше скажу, всегда раньше кандидатура будущего мэра согласовывалась на уровне президиума, потом президиум выносил и ее, и другие альтернативы на политсовет, проходило голосование, кандидаты представляли свои программы. Так же было, когда мы выдвигали кандидатов на глав районов и даже на глав поселений. Помните, в прошлом созыве горсовета была серьезная борьба между Игорем ПОГРЕБНЯКОМ и Галиной ГОРСТ за пост спикера? Так вот раньше ведь и заместителями председателя горсовета становились или паровозы – люди, которые входили в тройку и тянули этот выборный процесс, или депутаты, которые набрали по округу максимальное число голосов избирателей. И мы – члены партии, члены политсовета – и на этот раз были уверены, что одним из замов в горсовете станет Светлана СТУДЕНИКИНА. Но на политсовете не было, к сожалению, обсуждения по этому поводу. Модель определенно изменилась, и я считаю, что это неправильно. Вот и сейчас насчет кандидата на пост мэра позиции партии мы не видим.
– И все-таки в чем причина?
– Парадокс в том, что в омской организации даже нет процесса обсуждения. И меня эта ситуация удивляет. Вопросов ведь много по городу сегодня. Я, например, не понимаю, как так, перекрыли мост через Омску, но ведь зимой никто почти не будет им заниматься! Зачем такими действиями раздражать население? Со многими специалистами из мэрии общался, они говорят, целесообразности закрывать мост на зиму не было. Надо было это сделать весной. Такие неумелые, непродуманные шаги очень влияют на настроения омичей.
– На ваш взгляд, у партийных организаций каков сейчас потенциал?
– Я считаю, сейчас большее влияние имеют общественные объединения, у них более развязаны руки. Что касается партий, потенциал той же «ЕР» огромен, но в «ЕР» должен лидер иногда действовать без оглядки на какие-то нюансы. Если говорить о коммунистах, к ним вопросы есть, от них много шума: заявляли вроде – мы-де выиграем, победим. А в итоге получили меньше, чем у них было раньше. В то же время я, как депутат, работающий в Заксобрании второй созыв подряд, могу сказать, что все партийные организации в нашем регионе начинают активничать только перед выборами. Почему в муниципальных районах всегда выигрывает «ЕР»? Да потому, что только она там присутствует и старается работать. Заметьте, у нас областные депутаты от сельских районов – они все ресурсные. В районе невозможно быть депутатом и помогать, если нет у тебя ресурсов. Это сложная, системная, очень затратная и довольно неблагодарная работа. Ее просчитать невозможно, я это понял по себе. Парадокс, но в одном районе, где я намного больше старался, вкладывал средства и находился там еженедельно, за меня по партспискам проголосовало 44%, а в другом районе, где я гораздо меньше усилий прикладывал, – 60%.
– Это в каком районе только 44% вы набрали и почему, как думаете?
– Это Полтавский район. А причина проста. Там был паводок, дорога была разбита, власти реагировали слабо. Я это проанализировал и понял, что обижаться на жителей, которые меня так оценили как представителя власти не нужно. Конечно, они были обозлены и голосовали бы так против любого кандидата от партии власти. А в тех районах, где спокойно и тихо, за «Единую Россию» голосуют нормально. До этого я курировал массу проектов по партийной линии, которые мы тиражировали в районах, понимая, что это возможность людям хотя бы что-то дать. Для горожан казалось наивным и непонятным, когда мы цыплят раздавали, мол, ну что это такое, дали 10 петухов. Но ведь у многих людей нет денег даже на то, чтобы купить этих 10 – 15 цыплят. А для женщины, которая выходит на сцену сельского клуба за грамотой и подарком, это момент признания, это благодарность за ее работу. Для нее это важно, для нас это важно, ментальность у многих из нас еще советская. Почему многие из этих проектов мы на фонд имени Манякина отдали? Чтобы быть уверенными, что проекты будут действительно осуществляться. Я привык доводить дела до конца.
– ТЕТЯННИКОВ недавно заявил о том, что программа по благоустройству дворов в Омске не очень удачно была реализована. Странно как-то, позиционировали как партийный проект, курировали-курировали...
– Во-первых, чтобы принять участие в программе, нужно было собрать огромное количество документов. Во-вторых, была квота – определенное количество дворов на округ. В-третьих, контроль качества подкачал. В целом же мое мнение – каждый должен заниматься своим делом. Партия должна активно работать на территории, руководство обязано формировать некую повестку, а не находиться в состоянии наблюдения. Плохо, что теми же выборами мы начинаем заниматься за 3 – 4 месяца до них.
– «Единая Россия» все время партийные проекты какие-то реализует, а по факту это обычные госпрограммы. Почему партия себе в заслугу ставит те программы, которые реализуются на бюджетные средства? Или в партии считают, что народ совсем ничего не соображает?
– «ЕР» является парламентским большинством и формирует бюджет. Почему та или иная программа – это проект «Единой России»? Да потому, что парламентское большинство, условно говоря, и проголосовало за эту программу.
– На федеральном уровне прошли перемены в руководстве партии. Это что-то значит?
– Для «ЕР» это эпохальные изменения. Пришла совершенно новая команда. В декабре будет съезд, будет и аудит проходить, и, как мне сказали, в слабых региональных отделениях предстоит серьезная ротация и среди секретарей, и в политсоветах. Так что «Единую Россию» ждут интересные события, которые реально коснутся и нашего региона.
– То есть в Омской области «ЕР» слабая?
– Надо признать, что мы даем не лучший результат на выборах по партийным спискам, плетемся в хвосте, а именно по этому показателю дают оценку. И в результате, как ни крути, голосование влияет на отношение федеральной власти к субъекту. Давайте быть откровенными – прекрасная госпрограмма по строительству школ третий год идет, а наш регион в ней пока так и не поучаствовал. Много причин для этого, конечно, и ресурсы для софинансирования надо изыскивать, и персональную ответственность нести.
Конечно, на результат голосования влияет комплекс причин. Когда в отношении министра или вице-губернатора возбуждается уголовное дело, это колоссальные имиджевые потери, в том числе и для партийной организации. У нас за последние пять лет больше десятка таких историй, и здесь вопрос к первому лицу региона, вопрос о том, почему руководитель ищет не деловых и талантливых людей, а удобных для себя, хороших. Хороший человек – это не профессия. Я надеюсь, что БУРКОВ сможет ситуацию переломить, видно, что он хочет двигаться вперед. Виктору Ивановичу было скучно и неинтересно, это мучение для него было. А ведь Омская область такой регион – у нас первое лицо должно быть первым, должно быть арбитром. И если врио губернатора будет таким арбитром, то у нас что-то получится. Я вспоминаю, когда я стал депутатом ЗС, мы на фракции при ПОЛЕЖАЕВЕ сидели, как мыши, и тот же ШИШОВ как мышь сидел. А за последние пять лет всех разболтало, расшатало, все почувствовали, что они сильные и великие, а это ведь неправда.
– За счет чего существует Фонд имени Манякина и те проекты, которые фонд ведет в районах?
– Знаете, я самого МАНЯКИНА видел в своей жизни всего лишь раз. Но читал его книги, и все вот эти проекты – с раздачей птицы и прочие – это из его практики, те же советские модели, только уменьшенные, ведь бычков и свиней, как он, не раздашь сейчас. Про финансы. Той же птицы можно раздавать в десятки раз больше, ведь все эти петушки на птицефабриках утилизируются, и для птицефабрик это затраты. Что касается финансирования других проектов, в фонд входят серьезного уровня предприниматели, которые зарабатывают какие-то деньги. В свое время меня уговаривали претендовать на гранты, но я понимаю, что это риск, если кого-то не того наградил, тебе «привет» уже будет отправлен. Так что фонд существует только на наши деньги – учредителей, попечителей. Тем более что один из учредителей фонда имени Манякина – Омское землячество, куда входят такие богатые, знаковые люди, как КОВАЛЕНКО, ФИЛЬ, СТРЕЛЕЦ.
– И СТРЕЛЕЦ входит?
– Он взаимодействует плотно, помогает финансово, участвует во многих мероприятиях. Еще один попечитель фонда – Олег СМОЛИН, легендарный человек, можно сказать, бренд для Омской области. Очень серьезно в свое время помогала нашим проектам Натела Олеговна ПОЛЕЖАЕВА, которой я очень благодарен. Она за свои деньги предоставила 500 путевок нашим лауреатам конкурса «Женщины Прииртышья», и они проходили оздоровление. Многие из них ведь не могут себе позволить путевку в «Рассвет» на две недели. Да и просто-напросто заслужили.
Так что проблем с финансированием у фонда нет. Планируем в аграрном университете учредить стипендию Манякина. В целом фонд – хорошее дело, я им увлекся.
– И чем отличается ваша работа в фонде от работы в партии, например?
– Работая в фонде, ты всегда формируешь позитивную повестку, никто о тебе плохого не говорит. А когда ты то же самое делал от имени партии, то и дело на критику натыкался. И ведь в немалой части та ностальгия, которая есть сейчас, тот факт, что сейчас гремит имя МАНЯКИНА, что его вспоминают и любят, – это отчасти и из-за неумелой работы нынешних руководителей. Конечно, не так все хорошо и при МАНЯКИНЕ было, многое мифами обросло. И в каждом регионе был свой такой «Манякин», первый секретарь обкома, которого люди добрым словом вспоминают.
– Вы много общаетесь с сельхозпроизводителями. Что происходит с нынешним урожаем?
– Урожай есть, но есть еще и зерно прошлого года, а цены нет. Она варьируется от 4,5 до 6 тыс. рублей за тонну (а сейчас себестоимость, думаю, не меньше 4,5 тысячи), плюс есть проблемы со сбытом.
Еще несколько лет назад нас спасала экономическая ситуация. Так, в 2014 году, когда Казахстан был богат, а мы – очень бедными, массово казахи приезжали и скупали здесь все – и технику, и зерно, и хорошо нам помогли, сотни тысяч тонн зерна по хорошей цене вывезли. А сейчас с каждым годом все проблемнее зерно продавать. Я как депутат пытаюсь искать пути, и мы договорились в этом году с крупными мелькомбинатами Новосибирской области, но отправить невозможно.
– Железная дорога не дает возможности?
– Не дает. В этом году тариф очень высокий. Есть и еще одна проблема у аграриев – хранение. Элеваторы забиты под завязку, сырье девать реально некуда. Плюс у нас вирус АЧС случился, зерно 4-5 класса можно было свиньям скармливать, а теперь нет такой возможности. И сейчас крупные сельхозпроизводители, наверное, выживут, а мелкие скорее всего нет. Такой цены на зерно, как сейчас – меньше 100 долларов, не было никогда.
– Должны же быть какие-то решения?
– Они есть. Сейчас, например, хорошая инициатива тиражируется по России. Есть компания «Хенкель», у них реализуются проекты по глубокой переработке зерна, на лизин. В Ишиме Тюменской области поставили такой завод, до 2 – 2,5 тысячи евро выходит стоимость тонны продукции, большая часть продукции уходит за границу. Завод на 200 – 250 рабочих мест, за 5 – 7 лет все окупается, плюс условия интересные, оборудование можно взять в лизинг. И мы прорабатывали возможность поставить такую переработку в Исилькульском районе, но потом стал вопрос стопориться, сейчас эти переговоры возобновляем. Должно получиться, у нас ведь и зерно хорошего качества…
– А пшеницей твердых сортов в регионе кто-нибудь занимается?
– Нет, твердых сортов в области нет. Цена на твердые сорта причем хорошая – 18-20 тысяч за тонну, но бросили, потому что это технология, затраты. С другой стороны, ничего не мешает аграриям сеять тот же лен, рапс. Ведь цена на лен какой была, такая и есть. В Полтавском районе у нас есть СПК «Большевик», Анатолий ЛЕЩЕНКО его возглавляет, так он сейчас занимается в основном масличным льном и рапсом как раз, и животноводство у него хорошее, заканчивает строительство двух крупных ферм. Вот он сразу понял, что нельзя одной только пшеницей сейчас заниматься.
Так и получается в итоге, что зерна убрали много, а девать его некуда. И если раньше был интервенционный фонд, сейчас этого нет, потому что у государства тоже переизбыток. И к решению проблемы сбыта, проблемы с вагонами должны подключаться и губернатор, и министр.
– Когда вирус АЧС пришел, все шумели, что зерно наше за пределами региона не будут покупать, что с ним может чума передаваться. Это не так?
– Те же покупатели из Казахстана, где цена на зерно хорошая, меньше 7 тыс. за тонну нет, нас опять выручают, и никакой связи между зерновыми и АЧС они не видят. Передаваться вирус может через добавки, в некоторые из них ведь костную муку добавляют. А если бы передавался вирус АЧС через зерно, у нас уже весь рынок бы в России встал, ведь несколько лет по стране этот вирус гуляет. Могут быть разные ситуации – работник фермы пришел с куском сала на ферму, поел и разнес заразу. И знаете, это реальная трагедия. В Маргенау Исилькульского района уничтожили 1200 свиней, это было страшно, людей жалко. И здесь власть должна быть своего рода психотерапевтом, чтобы у людей не сложилось ощущения, что они брошены, чтобы не ползли слухи всякие. Я на себя пытался эту функцию взять, а потом подумал: мне и сказать нечего, я же не министр и не губернатор, и кошелька у меня нет. Единственное, что я сразу спросил, как помочь, и мы 20 с лишним тысяч индюков приобрели, и у себя на округе раздали. А в целом страшно то, что даже если один поросенок заболел, под корень все уничтожается во всех близлежащих подворьях. А для селянина эти свиньи – это их сберкнижка, для многих это единственное средство существования. Одна женщина в Исилькульском районе приходила, она семью одна содержит, дети у нее в городе учатся, и она кредит взяла, 40 голов свиней у нее было, и всех уничтожить пришлось.
– Но ведь компенсируют владельцам подворий потери.
– Компенсируют, скоро должны закрыть вопрос полностью. Проблема еще и в том, что этот процесс может идти долго, и надо быть готовыми к тому, что за год вирус не уходит, в некоторых регионах он уже по 6-7 лет держится. А санация – это комплексные, очень затратные мероприятия, и бюджет уже понес серьезные затраты. Плюс на зараженных территориях нельзя год, а то и два держать свиней. А если еще и будут повторения, нужно ведь искать способы людям помогать.
– Это фаталистический подход какой-то. Тогда не разводить свиней вовсе!
– Кто б их разводил, если б было где работать? Это ж тяжелейший труд. Сейчас, может, начнут больше КРС заниматься, молоко ведь востребовано. Когда хорошая была цена на молоко и корма были недорогие, в Полтавском районе люде, которые держали по 5 – 6 коров, в год имели доход до 1 млн рублей. То есть в деревне можно жить на эти деньги. А когда цена на корма вырастает, это становится невыгодно, и люди режут скот. Надо руководителям нашим придумать какой-то механизм, который в людей вдохнет веру в то, что можно заниматься тем или другим. В наших малых деревнях ведь сегодня только два варианта – или сельским хозяйством заниматься, или спиваться и умирать.
– То есть упомянутая вами женщина, которая с 40 свиньями справлялась, могла и детей поднимать, и кредит платить, а теперь как ей выживать, непонятно.
– Да, она по сути за счет этого жила, кормила семью. Содержать свиней – это рабский труд, и так живет обычная сельская женщина. Есть у нас сельское поселение в Исилькульском районе, там на сходе собирается 40 – 50 крепких баб и два-три полупьяных мужичка, и там тяжело выступать, конечно. Спрашиваешь, где мужики, а они говорят – спились и поумирали. А почему? Потому что это поселение – единственное в Исилькульском районе, где нет ни одного товаропроизводителя, там солончаки, и зерно там не растет.
– Знаете, Степан Степанович, хорошо вы про деревни рассказываете, видно, что о проблемах районов много знаете. Может, если бы так же внятно эти темы звучали в Заксобрании, то какое-то движение бы и происходило? Ведь лет 20 назад в ЗС об этом не молчали, и люди к трибуне выходили, и выступали, и искали решения…
– Вы абсолютно правы. Я для себя нашел сейчас нишу фонда, и стараюсь что-то решать. А тем, о чем вы говорите, и правда нет интереса заниматься. Инициатива наказуема. Я не знаю, почему у нас так сложилось, почему боятся высказаться. У меня отец в советское время был партийным руководителем, и я у него спрашивал: пап, ну как так, произошло, что Союз развалился. Он говорит, понимаешь, автоматически все поднимали руку, никто ж не включал мозги. Так что ответа на ваш вопрос у меня, по сути, и нет.
– По «Сибгазу», где вы исполнительный директор, не успели поговорить, один вопрос задам. Говорят, вам удалось оспорить долги, которые предприятию насчитали в рамках № 108-п?
– Да, нам под заправками насчитали такие деньги, что можно было банкротиться. У нас хорошие юристы, и мы выиграли, и нам даже остались должны. Мы готовы, кстати, опытом поделиться и поддержать других бизнесменов. В целом по № 108-п тот же КОКОРИН, конечно, прав, но ситуация-то в том, что все два года – после того, как появилось такое постановление областного правительства – спали. И проснулись только тогда, когда им начали счета выставлять. А вопрос можно и нужно было решать сразу – еще два года назад. Может, просто некому было заняться. И здесь кстати, тоже есть причина. Я считаю, что все депутаты, желающие работать в том же ЗС на постоянной основе, должны иметь такую возможность. И пусть зарплата будет небольшая, на уровне средней, но они будут профессионально работать на территории в течение всего созыва.
Ранее интервью можно было прочитать только в печатной версии газеты «Коммерческие вести» от 2 ноября 2017 года
