Бодался теленок с дубами

Буква закона. Одна — но какая...

Мои мытарства начались в феврале 2002 года, когда из Ташкента в мой адрес прибыл контейнер с металлорежущим инструментом. Груз был помещен на склад временного хранения (СВХ) ДГУП «РОСТЭК-Омск». Таможенный кодекс (ТК) обязывал меня задекларировать товар в двухмесячный срок. Однако прежде, чем подавать декларацию, в соответствии со ст. 25 ТК РФ, необходимо было определиться с выбором таможенного режима. Я остановился на режиме «таможенный склад», позволявшем оставить груз на специализированном складе под присмотром таможенников на срок до трех лет. Этот режим хорош тем, что пока товар остается на складе, он не облагается никакими налогами и таможенными пошлинами.

21 марта 2002 года я написал заявление, в котором просил начальника Омской таможни Геннадия ГРИБАНОВА разрешить мне поместить инструменты, пришедшие из Узбекистана, на таможенный склад СП ООО «Сибирско-Скандинавская автобусная компания». В тот же день полковник ГРИБАНОВ завизировал мое заявление, дав распоряжение начальнику Омского таможенного поста Владимиру ШИШОВУ «оформить строго в установленном законом порядке». ШИШОВ же распорядился мой товар «поместить на СВХ». Даже если не принимать во внимание тот факт, что товар уже полтора месяца находился на СВХ, резолюция господина ШИШОВА выглядит несколько странно, поскольку прямо противоречит распоряжению Геннадия ГРИБАНОВА. Не совсем поняв, разрешают мне отправить товар на таможенный склад или запрещают, я обратился к таможенникам за разъяснением. 26 марта я получил ответ за подписью первого заместителя начальника таможни СВЕТЛИЧНОГО. Господин СВЕТЛИЧНЫЙ пояснял мне, что «ответственность за уплату таможенных платежей может быть возложена на лицо, помещающее товары на хранение на таможенный склад открытого типа при условии представления в Омскую таможню гарантии уполномоченного банка или внесения на депозит Омской таможни суммы в размере таможенных платежей, подлежащих уплате при помещении товара под таможенный режим выпуска для свободного обращения».

Позже, вконец засомневавшись в своих умственных способностях, я обратился за помощью к экспертам. И лингвистическая, и логическая, и юридическая экспертиза показали, что ни разрешения, ни запрета в визе ГРИБАНОВА и ответе СВЕТЛИЧНОГО не содержится. Похожего мнения придерживался и уважаемый мною адвокат Леонид ИДЗОН, отметивший, что СВЕТЛИЧНЫЙ в своем обращении поясняет мне, неразумному, нормы ТК, если быть точным — статьи 122. Правда, в своем благородном просветительском порыве первый зам. начальника таможни забыл об одной «мелочи»: наряду с гарантией банка и внесением средств на депозит в качестве обеспечения таможенных платежей может выступать и залог этого самого товара. Другими словами, СВЕТЛИЧНЫЙ утверждал, что поместить мой товар на таможенный склад нельзя до тех пор, пока я не предоставлю гарантию банка или не положу на депозит таможни деньги, для обеспечения таможенных платежей. Но я имел право вместо этого заложить товар таможенникам, и я готов был сделать это. Тем не менее таможенники, не запрещая мне поместить груз на склад, но и не разрешая сделать этого, ограничились пояснением норм ТК. По этому поводу Леонид ИДЗОН сказал так «Вы в своем заявлении заявляете один из таможенных режимов — »таможенный склад" — и просите о надлежащем разрешении, а Вам в ответ разъясняют нормы статьи 122 ТК РФ, хотя Вы об этом не просили, следовательно, как гласит народная мудрость, «в огороде бузина, а в Киеве — дядька».

Все это было бы смешно, если б не было так печально. Без согласия таможни я не мог заключить договор хранения товара с Сибирско-Скандинавской автобусной компанией. А без этого договора, в соответствии с приказом ГТК РФ №720, я не мог подать декларацию.

Враг государства

Тем временем истек срок, отведенный мне для подачи декларации, и я, сам того не желая, стал нарушителем таможенных правил. 10 апреля весь товар у меня изъяли. Об изъятии меня даже не удосужились уведомить. Причем при оформлении всплыла довольно занимательная арифметика: в протоколе о нарушении таможенных правил (НТП) фигурирует одно количество товара, в акте приемки-передачи материальных ценностей — другое. В сравнении с накладной, по которой я получал груз, не хватало инструментов в общей сложности на сумму 26 300 рублей, причем полностью отсутствовали три наиболее ценные позиции. Я специально отправил запрос производителю — может, я чего путаю. И производитель — узбекский завод ОАО «Асбобсоз», и грузоотправитель — ЧПКФ «Алена БЦ» — прислали официальные ответы, что отгрузка товара была произведена в строгом соответствии с накладной, а досмотр на узбекской таможне груз проходил в присутствии представителя «Алена БЦ». Куда мог подеваться товар с охраняемого склада, находящегося под контролем Омской таможни? Сие есть великая тайна. Однако экспертиза Омской торгово-промышленной палаты, инициированная мной в сентябре 2002 года, не только подтвердила недостачу, но и установила существенное повреждение упаковки товара. В той или иной мере были повреждены 77% упаковок. А так как инструментальная сталь — материал очень капризный, отсутствие упаковки означало не только то, что товар в таком виде у меня за реальную цену уже никто не купит, но и то, что храниться моему товару осталось очень недолго. Правда, наряду со всем этим экспертиза выявила и излишки по некоторым позициям. Однако это был вовсе не подарок небес. Лишнее появилось там, где инструмент шел в комплекте. А для того, чтобы разукомплектовать инструменты, совсем не нужно быть Эйнштейном.

Кроме того, когда оперуполномоченный Омского таможенного поста Татьяна НЕМИРОВА заполняла протокол о НТП, она даже не потрудилась последовать надписи «ненужное зачеркнуть» в графе «Изымается». В результате я стал не просто нарушителем. Как следует из текста протокола, я ввозил, в частности, «товары и транспортные средства со специально изготовленными тайниками, использованными для перемещения через таможенную границу России с сокрытием предметов, являющихся непосредственными объектами нарушения таможенных правил». Коль скоро эта фраза есть в тексте протокола и она не зачеркнута, выходит, я еще и контрабандист?

Как бы то ни было, 29 мая 2002 года мое дело было рассмотрено (хотя в уведомлении за подписью инспектора отдела досмотров ЕНЗЫ говорилось, что рассматриваться оно должно было еще в «ближайшую среду, то есть до 10 апреля», и полковник ГРИБАНОВ постановил наложить на меня штраф в размере 100% стоимости товара — 310 656 рублей. Я, разумеется, не согласился и направил жалобу в Сибирское таможенное управление. Однако Татьяна НЕМИРОВА, отправляя материалы в Новосибирск, «забыла» приобщить к делу мое заявление с визой Геннадия ГРИБАНОВА. В результате картина происшедшего получилась искаженной, и Сибирское таможенное управление постановление Омской таможни оставило в силе, снизив, правда, сумму штрафа вдвое — до 156 240, 22 рублей.

На нет и суда нет

Такая выходка со стороны НЕМИРОВОЙ стала последней каплей, и я направил в прокуратуру Омской области заявление. В этом заявлении я просил принять меры по защите моих прав. 6 июня 2002 года я получил ответ за подписью начальника отдела по надзору за исполнением законов на транспорте и в таможенных органах Дениса КОСТЕНКО. Письмо начиналось со слов: «В прокуратуре Омской области Ваше заявление на действия должностных лиц Омской таможни рассмотрено. Установлено, что 05.02.2002 г. Вами на склад временного хранения (СВХ) помещен товар, ввезенный на таможенную территорию РФ из Республики Беларусь». Не хочется ни в чем обвинять доблестных стражей порядка — ни в безграмотности, ни уж тем более в наплевательском отношении к работе. Но с каких это, интересно, пор Ташкент — столица Белоруссии?

Разумеется, господин КОСТЕНКО не усмотрел в действиях НЕМИРОВОЙ и ШИШОВА ничего особенного и заявил, что «оснований для принятия мер прокурорского реагирования не усматривается». Тогда я обратился непосредственно к прокурору области Сергею КАЗАКОВУ, требуя принять меры в отношении Владимира ШИШОВА и Татьяны НЕМИРОВОЙ. А чтобы прокурору не пришлось тратиться на гадалку, предложил квалифицировать действия НЕМИРОВОЙ по статьям 285 (злоупотребление должностными полномочиями), 292 (служебный подлог и 303 (фальсификация доказательств), а действия ШИШОВА — по статьям 285 и 293 (халатность). Выводы КАЗАКОВА почти один в один повторяют ответ КОСТЕНКО: «Оснований для принятия мер прокурорского реагирования не выявлено».

Однако я не стал останавливаться на достигнутом и направил заявление уже в Генеральную прокуратуру. 20 ноября 2002 года я получил ответ за подписью старшего прокурора отдела управления по надзору за исполнением налогового и таможенного законодательства Юрия РУСИНОВА. Сотрудник Генпрокуратуры был настроен не так оптимистично, как господа КОСТЕНКО и КАЗАКОВ: «Установлено, что проверка по Вашему заявлению от 06.09.2002 должным образом НЕ проводилась, процессуальных решений в отношении начальника Омского таможенного поста ШИШОВА В. Б. и иных должностных лиц таможенных органов Омской области НЕ принималось. При таких обстоятельствах прокурору Омской области поручено в порядке ст.144 УПК РФ организовать проведение проверки, по результатам которой принять обоснованное решение...», — сообщил он. И добавил, что «ход и результаты данной проверки Генеральной прокуратурой РФ поставлены на контроль».

15 декабря я получил от прокуратуры Омской области уже более развернутый ответ. Правда, суть его особо не изменилась. На четырех листах постановления об отказе в возбуждении уголовного дела прокурор отдела по надзору за исполнением законов на транспорте и в таможенных органах Сергей БЕЛИКОВ объяснял мне, что в действиях таможенников отсутствует состав преступления, то есть никаких законов господа ШИШОВ и НЕМИРОВА не нарушали. Причем самого ШИШОВА БЕЛИКОВ даже не удосужился пригласить для беседы. Хотя шутки ради мог бы — как-никак речь идет о ст. 285, которая предусматривает срок до десяти лет.

Забавно, что тем же постановлением БЕЛИКОВ отказался возбудить и дело против меня — по статье 306 ч.1 (заведомо ложный донос о совершении преступления). Дело в том, что я тогда прямо заявил ему: или сажайте тех двоих, или меня. Ведь если они не совершали всех этих преступлений, значит, я клевещу на хороших людей. Но господин БЕЛИКОВ, по всей видимости, рассудил, что истина где-то рядом, и одним росчерком пера великодушно даровал прощение всем троим.

Лишь в октябре 2003 года некий заместитель прокурора Омской области, фамилию которого мне так и не сообщили, отменил постановление БЕЛИКОВА и направил материалы на дополнительную проверку. Которая, впрочем, ничего не изменила: первый заместитель прокурора Омской области КОЧЕРГИН направил мне 3 ноября очередное послание, в котором сообщалось, что «по результатам проверки принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела».

А через месяц по случайному совпадению с поличным на взяточничестве были взяты двое таможенников, причем не рядовые работники, а крупные чины. Причем взяли их сотрудники московского РУБОП. Получается, работала омская прокуратура в поте лица, работала, проверяла таможню на три ряда, проверяла, а взяточников не углядела.

Поняв, что через прокуратуру мне ничего добиться не удастся, 8 декабря 2003 года я направил жалобу в Центральный суд. Для того чтобы принять решение, судье Алле МИХАЙЛОВОЙ потребовалось больше месяца, хотя по закону подобное дело должно быть рассмотрено в пятидневный срок. Стоит ли говорить, что вердикт судьи мало чем отличался от прокурорских отписок.

В настоящее время я подал материалы в кассационную инстанцию. Заседание продолжается, господа присяжные заседатели!

Александр ИОНКИН, частный предприниматель