Одним из потерпевших в уголовном деле по обвинению Светланы КОМБАРОВОЙ значится ООО «Независимая факторинговая компания» (ранее ООО «Омск-Лот»), генеральный директор которою Игорь БЕРНАЦКИЙ рассказал корреспонденту «КВ» Алексею БЫКОВУ о своих взаимоотношениях с ПКФ «Семикруп» и ИП КОМБАРОВОЙ.
— Игорь Владиленович, когда появилась на свет НФК?
— Независимая факторинговая компания была создана под названием «Омск-Лот» шесть лет назад.
— Почему «Омск-Лот»?
— Фирма изначально создавалась под другой бизнес, который мы так и не стали делать, занявшись факторингом. При этом на первом этапе даже не меняли название. Мы были единственной местной факторинговой компанией. Безусловно, были и есть федеральные игроки, но это в основном околобанковские компании. Они могут тоже именоваться ООО, но тем не менее у них к данному бизнесу банковский подход. Мы выкупаем у поставщика обязательство покупателя (точнее, право требования к нему) и становимся собственниками этого обязательства. Банкиры, если судить по договорам, которые попадали в мои руки, предоставляют поставщику средства под обеспечение обязательств покупателя. Это как разница между куплей-продажей имущества напрямую и финансированием под заклад имущества.У нас поставщик получал деньги сразу и поэтому предоставлял нам определенную скидку, для покупателя же стоимость товара была той же, что и в накладной — никаких дополнительных комиссий, сборов, процентов за пользование. Любой околобанковкский факторинг связан обычно еще и с дополнительными требованиями: чтобы счета были именно в конкретном аффилированном банке, на счетах какие-то были потоки и т.д.
— Значит, у вас риски и проценты были больше.
— Конечно. Факторинг не рассчитан на то, чтобы взять деньги и на них жить, как по кредиту, он необходим на покрытие кассовых разрывов, на очень короткую по времени помощь. Мы финансировали максимум до 90 дней, но чаще — на три недели, месяц, когда клиенту важнее выполнение каких-то обязательств, нежели цена вопроса.
— Каков был ваш процент?
— Он различался от степени риска, наличия регресса, имелись ли поручители – от 3,5 до 6 % за операцию. Но в отличие от банковского факторинга, где процент напрямую зависит от срока оплаты, у нас дисконт был жесткий. Если учесть, что даже в продуктовых магазинах скидки от 3 до 7 % — норма, мы в эту норму укладывались.
— Какого рода клиенты были у вас?
— Абсолютно разношерстные. От автомобильных запчастей для магазинов до лакокрасочной продукции, электроинструментов, зерна и т.д. Когда мы начинали в 2006 году, то занимали в Омске 10-15% рынка. Но в связи с приходом федеральных игроков наша доля, естественно, уменьшалась. Однако оборот компании был в сотни миллионов в год — для Омска это немалый объем. Но, к сожалению, прежде всего в связи с ситуацией по ПКФ «Семикруп» пришлось уходить с этого рынка и переориентироваться на лизинговые операции, где риски меньше.
— Сейчас вы полностью свернули факторинг?
— Да, свернули. Осталось несколько клиентов, которые и по сей день не рассчитались. К сожалению, одними из них стали компания «Семикруп» и ИП КОМБАРОВА С.В. На сегодняшний день по «Семикрупу» окончена процедура банкротства, но, как мы все знаем, обычно после нее никому почти ничего не достается. Кроме тех, конечно, кто к организации данной процедуры имеет непосредственное отношение. Вот и в нашем случае, несмотря на признанную за «Семикрупом» задолженность перед нами более 20 миллионов, нам не вернули ни рубля. Процедура же банкротства ИП КОМБАРОВОЙ С.В. продолжается и по сей день.
— Когда вы начали работать с директором ПКФ «Семикруп»?
— Наши менеджеры ее нашли и привели, нам были представлены документы, и мы профинансировали поставщиков зерна для «Семикрупа». У меня есть официальное письмо от нее от 24 апреля 2006 года, где она пишет: «Наше сотрудничество позволило ООО «ПКФ «Семикруп» мягко сдемпфировать резкий сезонный скачок цен на сырье для производства крупы»,сообщает, что рассчитывает развернуть на базе Марьяновского молочного завода, имущественный комплекс которого принадлежит ей «лично, как физическому лицу», глубокую переработку молока, и в связи с этим просит увеличить оборот факторинговых операций с 9-10 млн рублей в месяц до 16-17 млн. Сначала расчеты шли векселями, но как только я попросил рассчитываться безналично через банк, так как в этом случае платежи можно всегда проверить и подтвердить, расчеты прекратились вовсе. Многомиллионный долг ПКФ «Семикруп» перед нами подтвержден решениями Арбитражного суда Омской области, вступившими в законную силу. Но в начале 2007 года началась процедура банкротства этого предприятия.
— А потом было возбуждено уголовное дело?
13 августа 2008 года Центральный районный суд приговорил Светлану КОМБАРОВУ к 5 годам и нескольким месяцам в исправительной колонии общего режима за хищение чужого имущества в крупном размере и с использованием своего служебного положения (ст.159 УК РФ). 25 сентября судебная коллегия по уголовным делам Омского областного суда утвердила это решение, в рамках которого было принято определение о взыскании лично с КОМБАРОВОЙ «в пользу ООО «Независимая факторинговая компания» 9 395 923, 65 рубля в возмещение имущественного ущерба, причиненного преступлением». Я даже получил исполнительный лист о взыскании, но к этому времени взыскивать оказалось нечего: аресты с имущества были сняты, и оно либо было продано, либо вошло в конкурсную массу, так как в отношении ИП КОМБАРОВОЙ тоже началась процедура банкротства. К тому же сама Светлана КОМБАРОВА сбежала из зала суда во время оглашения приговора и почти девять месяцев находилась в федеральном розыске. По моему мнению, банкротство и ПКФ «Семикруп», и ИП КОМБАРОВОЙ были придуманы. В уголовном деле изначально фигурировала 196 статья УК – преднамеренное банкротство, которая потом почему-то исчезла из обвинительного заключения. Убежден, что арбитражных управляющих г-жа КОМБАРОВА нашла сама, рассчитывая заморозить долги и начать с нуля. Но не получилось: они начали продавать ее имущество, не согласуя с ней ни цену, ни покупателей.
Закон и не разрешает согласовывать цену, обязуя все продавать с торгов.
Зато теперь она и ее родственники судятся с этими арбитражными управляющими по поводу имущества и регистрации его в ФРС. Насколько я могу судить, часть имущества была продана существенно дешевле рыночной стоимости.
Почему «насколько можете судить»? Вы же вошли в реестр кредиторов?
В реестр — да, но не в комитет кредиторов. Как уже писали в омских СМИ, Владислав РАТКОВСКИЙ с родственниками выкупил более 50 % долгов ИП КОМБАРОВОЙ, а значит, соответственное количество голосов на собрании кредиторов. В итоге мы так и не попали в комитет и информации о том, как проходит процедура банкротства, не имеем.
Но вернемся к уголовному делу. Президиум Омского областного суда 13 апреля 2009 года полностью отменил приговор в отношении КОМБАРОВОЙ и вернул дело в районный суд в «ином составе судей». По вашему поводу, в частности, было сказано следующее: «По эпизоду в отношении ООО «Омск-Лот» необоснованно признана потерпевшей другая организация — ООО «Независимая факторинговая компания». В деле отсутствуют документы, подтверждающие правопреемство этих организаций. Это повлекло необоснованное удовлетворение иска этой организации».
В деле есть регистрационные свидетельства из налоговой и по «Омск-Лот», и по «Независимой факторинговой компании». Каждый, кто возьмет эти две бумаги, может убедиться, что обе организации имеют один и тот же ИНН, то есть это одно и то же юридическое лицо, поменявшее название. Какие еще нужны доказательства?!
Президиум областного суда, на мой взгляд, вполне обоснованно указал, что причиной обращения в суд о банкротстве стало «трудное финансовое положение, вызванное невозможностью в полном объеме исполнять обязательства по кредитным договорам» из-за того, что Омскпромстройбанк 16 октября 2006 года потребовал досрочно погасить кредит на сумму 17 млн рублей, срок которого истекал лишь через год, а Внешторгбанк тоже досрочно потребовал вернуть 4,5 млн рублей. К тому же не были доказаны умысел и корыстная цель КОМБАРОВОЙ на совершение мошенничества.
Поэтому первое ходатайство, которое мы заявили на новом рассмотрении в районном суде, было о передаче дела обратно в прокуратуру, чтобы она все эти недоработки, указанные президиумом, устранила. Причем мы изначально говорили, что речь не идет о новых следственных мероприятиях, нет необходимости восполнять неполноту произведенного дознания — все уже есть в материалах дела. Очевидно другое: есть необходимость правильно и полно отразить уже собранный материал в обвинительном заключении. Однако в этом нам было отказано, сейчас этот отказ обжалован.
— Но чего вы добиваетесь, в уголовном деле речь ведь не идет о возврате, а только о наказании КОМБАРОВОЙ? Что касается возврата, у вас уже есть решения арбитражных судов, вступившие в силу, правда толку с этого тоже немного —ни имущества, ни денег у нее уже нет.
— Я уже говорил выше, что в уголовном деле речь шла и о возврате: у меня был исполнительный лист на 9 с лишним миллионов рублей. Нормальная сумма, чтобы вернуть деньги хотя бы в основной части. Мы пытаемся оспорить правомерность снятия ареста с части имущества, которое принадлежало не предпринимателю КОМБАРОВОЙ, а КОМБАРОВОЙ как физлицу. У нас исполнительный лист к физическому лицу, а конкурсный управляющий ведет процедуру по ИП КОМБАРОВА. Не надо путать разные вещи.
— Но разве ИП не отвечает всем своим имуществом?
Только тем, что участвовало в предпринимательской деятельности. Личное имущество не должно попадать в конкурсную массу.
— Но на данный момент, насколько я понимаю, у КОМБАРОВОЙ нет ничего, то есть если ваше финансовые претензии лично к ней удовлетворят, то она в течение 30 лет будет из своей зарплаты отдавать по 2-3 тысячи рублей.
— С одной стороны, да, с другой, если будет признано, что банкротство преднамеренное, то все, что в рамках банкротства было продано, должно отойти назад.
— Довольно эфемерная надежда. Ведь продано уже имущество третьим лицам – добросовестным приобретателям.
— Я согласен, трудности есть. Но моя задача, несмотря ни на какие трудности, любым возможным способом деньги вернуть. Если останется даже малейшая возможность, что мои действия приведут к возврату хоть какой-то суммы, я буду биться до самого конца. Потому что у меня есть и моральная ответственность перед инвесторами, которые вложились в НФК. Ведь мы работали на заемных деньгах, и это были не средства банков, а средства омских юридических и физических лиц, а среди последних есть очень уважаемы в Омске люди, пенсионеры. Понятно, что я физически не могу сейчас из своего кармана достать деньги, даже путем реализации своего не такого уж большого имущества я все равно не покрою убытков, поэтому буду стараться сделать абсолютно все, что в моих силах по возврату средств нашей организации. Я сам в компании НФК не получаю зарплату уже полгода, потому что там есть задержки зарплаты и я не имею морального права, что-либо получить раньше их. Сегодня и с нашей компании некоторые инвесторы пытаются выколотить деньги (бывают и угрозы), но я не иду на банкротство компании, потому что понимаю: никто в этом случае не будет бороться с КОМБАРОВОЙ, придет арбитражный управляющий, выставит кредиторку на торги, ее никто, конечно, не купит, и все на этом кончится. Я понимаю, что без меня никто ни копейки не получит. Сейчас нам удается хотя бы по тысяч 100 в месяц выдавать, хоть что-то. Для меня непонятно, почему государство, которому я как налогоплательщик выплатил в предыдущие годы несколько миллионов рублей налогов, в лице компетентных органов (милиция, прокуратура) не хочет или не может встать на защиту государственных интересов собственников.
