В апреле Омский государственный аграрный университет имени П.А. Столыпина, созданный стараниями Николая КОЛЫЧЕВА на базе сельскохозяйственного и ветеринарного институтов, отметил свое двадцатилетие. Сегодня первый ректор ОмГАУ по-прежнему востребован: является профессором кафедры микробиологии, преподает студентам ветеринарную медицину. На минувшей неделе Николай Матвеевич по просьбе обозревателя «КВ» Николая ГОРНОВА поделился своим мнением о перспективах высшего образования и омского АПК.
— Николай Матвеевич, вас не раздражают эксперты, считающие, что в России слишком много вузов? Согласны ли вы с мнением, что российское высшее образование деградирует?
— Мы создавали университет в сложное время, в середине 90-х. Но для российского высшего образования, как оказалось, несложных времен не бывает, поэтому и ощущения от юбилея университета у меня сегодня разные: и радостные, и тревожные. Не замечать деградации может только тот, кто принципиально не хочет ее замечать. Фальшивые диссертации, процветающее плагиаторство, коррумпированность образовательных учреждений, утечка «мозгов» — разве всего этого нет? А зачем вузам миллион абитуриентов, среди которых 30% не хотят учиться вообще? И я не могу не согласиться с выводами Министерства образования РФ, что России не нужно столько вузов, как сегодня. Да, некоторые вузы неэффективны. И причины этого явления давно известны. Проблема, я считаю, в том, что фундаментальная наука у нас давно и традиционно противопоставляется вузовской. На мой взгляд, «вузовская», «фундаментальная» или «прикладная» — это все условные градации. Наука — она как Бог – едина. Она либо есть, либо ее нет.
— Складывается впечатление, что в вузах науки уже нет...
— Любой, кто знает вузовскую систему не понаслышке, вам скажет, что главная роль в системе образования всегда отводилась подготовке кадров, а не научному поиску. Это во-первых. Во-вторых, вузовская наука сегодня уже даже не та, что была еще 30 лет назад. Сегодня она вся держится на энтузиазме отдельных ученых. И это в лучшем случае. В худшем — носит имитационный характер.
— А вы...
— А я как был, так и остаюсь последовательным сторонником интеграции науки с высшим образованием. Именно поэтому в 1998 году мы совместными усилиями с руководством региона создали Омский аграрный академический альянс, который в 2002 году был преобразован в некоммерческое партнерство «Омский государственный аграрный университетский комплекс». Мы намеревались создать полноценный агротехнопарк, способствующий внедрению инноваций в аграрное производство и подготовке квалифицированных кадров. В принципе для этого все у нас было: и земля, и учебно-опытные хозяйства, и интеллектуальный потенциал.
— Кто был в составе вашего аграрного партнерства?
— Кроме ОМГАУ с его учхозами и базовыми хозяйствами, на тот момент членами НП были СибНИИСХоз, Сибирский филиал ВНИМИ, ВНИИ бруцеллеза и туберкулеза животных РАСХН, Сибирский НИИ птицеводства РАСХН, Сибирский филиал ВНИИ кукурузы, Центр агрохимической службы «Омский», Омская областная станция защиты растений, Сибирская опытная станция масличных культур ВНИИМК, четыре профильных колледжа, СПК «Лесной» и многие другие. Мы приглашали образовательные, научные учреждения, передовые предприятия омского АПК, планировали создать единое образовательное пространство, единую информационную среду для обеспечения научной и инновационной деятельности, современную лабораторную и экспериментальную базу, без которой невозможны ни обучение специалистов, ни научные исследования. Причем хочу отметить, что участие в партнерстве не требовало от участников дополнительных затрат, мы могли получить синергетический эффект даже за счет более эффективного использования имеющихся ресурсов.
— И почему же такая хорошая идея не была реализована?
— Мне не хватило 2-3 лет, чтобы довести начатое дело до логического завершения. Как только я, достигнув «преклонного» семидесятилетнего возраста, покинул пост ректора ОмГАУ, почили в бозе все мои начинания. Хотя, собственно, некоммерческое партнерство «Омский государственный аграрный университетский комплекс» ставило перед собой такие же задачи, которые сегодня ставятся перед ресурсным центром регионального агрокластера. Объединение усилий науки, образования и передового производства — это не мои выдумки, а требование времени и реальная необходимость. По данным из Стратегии инновационного развития РФ на период до 2020 года, сегодня в нашей стране разработкой и внедрением инноваций занимаются менее 10% компаний, тогда как в Германии — 69,7%, Ирландии — 56,7%, Бельгии — 59,6%, Эстонии — 55,1%, Чехии — 36,6%. Так что создание регионального агрокластера — дело во всех смыслах хорошее. Пусть даже этот кластер будет с некоторыми недостатками.
— Какими, например?
— Например, далеко не каждый специалист в сельском хозяйстве сможет объяснить, в чем же разница между такими понятиями, как агрокластер, агрохолдинг, агротехнопарк. Терминов сейчас расплодилось великое множество, поэтому омскому агрокластеру, на мой взгляд, требуется больше конкретики в формулировках задач, связанных с аграрным образованием, наукой и производством. Еще я не совсем понимаю, каким образом будет работать омский агрокластер, если у него нет управляющей структуры. И даже у планируемого ресурсного центра, который, как я понял, формируется на базе ОмГАУ, нет «ни адреса, ни таблички на двери», по меткому выражению первого заместителя председателя областного правительства Вячеслава СИНЮГИНА.
— А разве не бывает объединений, в которых буквально все вопросы решаются коллегиально?
— Бывает и такое. Если глава минсельхозпрода Виталий ЭРЛИХ — он руководитель опытный, вне всякий сомнений — говорит, что «наиболее эффективным будет вариант не прямого управления, а координации кластерного взаимодействия через многосторонние соглашения самих участников агрокластера», то имеет, видимо, свои резоны на подобную точку зрения. Ну а я в таких случаях вспоминаю хорошую русскую поговорку про семь нянек, у которых дитя осталось без глазу. Вариант непрямого управления агрокластером, на мой взгляд, приведет только к разбалансировке кластерного взаимодействия. Наглядный пример — наше некоммерческое партнерство «Омский аграрный университетский комплекс», которое нормально работало до тех пор, пока у партнерства был исполнительный директор. В 2010 году, когда я ушел в отставку, дирекцию почти сразу упразднили, и некоммерческого партнерства как такового не стало. Зачем наступать на те же грабли еще раз? Я бы посоветовал ответственным лицам еще подумать над этим вопросом и посоветоваться с вменяемыми экспертами, прежде чем будет принято окончательное решение.
— Говорят, что вы в свое время были против патронируемого областной властью проекта «Биокомплекс», который продвигали братья СУТЯГИНСКИЕ.
— Глупости говорят. Я никогда не был против взаимодействия ОмГАУ с группой компаний «Титан», которая реализует проект «Биокластер». Просто я всегда был за то, чтобы учитывались интересы всех сторон.
— Давно хотел спросить, а почему вы не стали, как планировалось, президентом ОмГАУ?
— Если бы сильно захотел — стал бы, законодательство об образовании позволяет университету иметь президента. Мое представление, утвержденное Ученым советом университета, даже «уехало» в Москву, правда, сразу затерялось где-то в департаменте по образованию Минсельхоза РФ и осталось без ответа. А я этот вопрос больше не возбуждал. И правильно сделал, как я сейчас понимаю. Кто такой президент университета? Это фигура, напоминающая свадебного генерала — ни полномочий конкретных, ни обязанностей, а мне это было бы не интересно.
