Сын омских журналистов Владимира ГОЛУБЕВА и Марины ЗАРЫТОВСКОЙ Михаил – художник.
Уже девять лет он живет и работает в Петербурге, последние восемь лет сотрудничает с московской галереей «Les Oreades», а два года назад попал в список самых перспективных российских художников XXI века. Когда Михаил ГОЛУБЕВ приехал в Омск, с ним пообщалась обозреватель «КВ» Ирина БОРОДЯНСКАЯ.
– Вы сын журналистов. Никогда не было соблазна пойти по их стопам?
– Соблазна не было. Родители пытались настроить меня на более конкретную профессию, но для меня мало творческого в журналистике.
– А когда вы поняли, что хотите стать художником?
– Да такого не было, чтобы раз – и понял. Со школы рисовал, а потом плавно, плавно... Других вариантов не было.
– Интересно просто, откуда в человеке берется художник.
– Толком не скажешь, откуда он берется. Человек просто начинает рисовать, ему нравится, он увлекается – и уже не может остановиться.
– Есть представление, что художники витают в облаках. Это так?
– Есть те, кто витает, но все-таки художники – не поэты. Это более прикладная профессия, приходится организовывать самого себя как-то, заставлять все время работать. Это ведь не всегда по вдохновению. Вдохновение во время работы приходит. Витать в облаках сложно.
Инновационные технологии
– Бывает, что может вообще не прийти?
– Бывает. Ну, у художника работа такая. Допустим, пришло название, придумал картину – но, пока ты ее сделаешь, может месяц пройти, а может два. Вдохновение не будет все время присутствовать.
– Сколько времени уходит на написание картины?
– По-разному, зависит от картины. В среднем – около месяца. Я общался со многими художниками, которые именно прорабатывают картины, трудятся, то есть не на раз-два рисуют. В среднем за два месяца можно сделать три картины.
И смех, и грех
– Переезд в Петербург вы заранее планировали, еще учась в университете? У вас там друзья?
– Да, давно думал переехать в Москву или Петербург. В Петербург проще. У меня там друзья. Два близких друга как раз в Петербурге живут. Кто-то в Москве. Большая часть разъехались.
– С одногруппниками поддерживаете отношения?
– Да, общаемся. С моего курса именно художников не много вышло. В основном занимаются дизайном.
– Помимо того, что пишете картины и выставляетесь в галерее, как-то еще вы зарабатываете?
– Приходится подрабатывать, конечно. Иногда это портреты, иногда еще какие-то вещи.
Последователи
– Если сравнивать с советским временем, сейчас художнику, на ваш взгляд, живется проще или сложнее? Раньше, насколько я знаю, члены Союза художников работали над своими картинами, а параллельно делали какой-то заказ для государства и спокойно существовали.
– Мне бы в Советском Союзе точно было сложнее. Проще было тем, кто в Союз художников попадал. Они, да, по партийной линии получали заказы. Многие, кто туда не вступал и вообще подобным складом не отличался, не выставлялись до сорока лет. В сорок они участвовали еще в выставках молодых художников. В этом плане проще сейчас. Конечно, и сейчас существует цензура, только коммерческая. Здесь свои сложности, но в нынешнем времени все же намного лучше. Ты, по крайней мере, имеешь возможность выставляться и делать, что хочешь.
– Под коммерческой цензурой вы имеете в виду моду?
– Да, естественно. В самых известных галереях главный тренд – это концептуальное искусство. Причем иногда они даже заказывают художникам что-то конкретное. Поэтому цензура, конечно, присутствует.
Эйфория, рожденная алкоголем
– Вы отслеживаете этот модный процесс?
– Нет, честно говоря. Я хожу на выставки отдельных художников, которые мне интересны. Но так, чтобы следить за модными течениями, – нет. Все это очень относительно. В принципе сейчас можно все что угодно, в любом стиле назвать модным. Это для нашей страны свойственно подхватывать и держаться за моду, продвигать ее, а так, на самом деле, разницы уже не существует. Да, было одно время, когда на человека, который в принципе рисует картины красками, говорили "фу". А теперь живопись опять актуальна.
– Было ведь в 2000-х одно время, когда в России стали массово открываться галереи современного искусства. Особенно в Москве, конечно. Вам удалось влиться в этот процесс?
– Все мои сотрудничества скорее от конкретных людей идут. Я нахожу человека, мы сближаемся, и образуется сотрудничество на многие годы. Так получилось и с галереей "Чернофф" в Новосибирске, и с галереей "Les Oreades" в Москве. Московская галерея, с которой я сейчас сотрудничаю, существует уже больше 20 лет и держится в основном на ее кураторе Лилии Петровне СЛАВИНСКОЙ. Многие начинают галерейное дело с энтузиазмом, а спустя некоторое время остывают, художники начинают их раздражать. А Лилии Петровне действительно интересно искусство.
– Вы ревностно относитесь к тому, что делаете? Вас легко ранить каким-то критическим замечанием?
– Конечно, когда я был более юным, мне это было интересно. А сейчас я не обделен вниманием тех, кому нравятся мои работы, да и возраст такой уже, когда критика не может сбить с пути.
– То есть уже знаете себе цену?
– Не то чтобы знаю, но как таковой объективной критики, с разбором, я и не слышу. В основном критика – это просто "фи". Причем люди могут даже не видеть картины: глянут в Интернете и все. По большому счету, я и не понимаю, когда люди рвутся высказать свое плохое мнение. Ну, не нравится картина – не смотри. Значит, не твое. Есть те, кому действительно это нравится, кто получает удовольствие. Художник ведь и сам все время ищет своего зрителя, родственную своему творчеству душу.
– В 2014 году вы попали в десятку лучших, самых перспективных российских художников XXI века по версии сайта AdMe. Это что-то вам дало?
– В принципе да, толчок серьезный был. Я во многие реестры сейчас вхожу. На этой волне ряд картин купили сразу.
– Сейчас покупают?
– Покупают, но не так, как хочется.
Русские не сдаются
– А кто в основном? Иностранцы, русские?
– Абсолютно разные люди. Это непредсказуемое дело. Есть люди, у которых денег не так много, но он увидел картину и сказал: "Все, хочу". Иногда на это чуть ли не последние деньги отдают. А бывает, покупают те, для кого это в принципе не деньги. Кто-то покупает с целью коллекционирования. Были те, кто выбирал работу именно из раннего. Я говорю: "Она уже выцвела даже". Но он все равно: "Хочу, чтобы у меня было". Но чаще всего это люди, которым просто по душе картина пришлась. Покупают, чтобы дома ее повесить. Они угадывают, что я туда вкладывают, и они с этим на одной волне.
– Глупый, наверное, вопрос, но все же о чем ваши картины?
– Каждую картину в отдельности нужно рассматривать. Я пытаюсь делать искренние картины на темы, которые мне интересны. Мне кажется, касаются они всех людей: детство, юность, родители, старость, человеческая жизнь.
– Картины ведь у вас светлые, добрые.
– Мне кажется, творчество должно в себе добро содержать. Даже когда на тяжелую тему работу делаешь, хочется туда надежду вложить.
– Вы сам по себе человек легкий, беспечный?
– Не уверен. Вряд ли.
– Вам просто давался процесс взросления?
– Я не прикладывал усилий, чтобы повзрослеть. Наверное, человек становится по-настоящему взрослым, когда у него появляются дети. Когда появилась дочь, сразу все стало понятно. И время стало бежать гораздо быстрее.
– Дочь будет художником?
– Нет, надеюсь, выберет свой путь.
– Петербург – это для вас конечная точка или куда-то планируете еще переехать?
– Не знаю, честно говоря. Пока не планирую никаких переездов.
Землянин
– За границей работать не легче?
– За границу можно поехать, когда тебе 17, и где-то ютиться, учиться. А когда уже 35, надо, чтобы там кто-то у тебя был, иметь заработок. Просто так поехать – это вряд ли.
– В Омск часто приезжаете?
– Где-то раз в год, к родителям.
– Многим, кто здесь живет, кажется, что с каждым годом здесь все хуже и хуже. Со стороны это так же выглядит?
– Не знаю. Когда я приезжаю, для меня Омск – это дом, родители. Все кружится вокруг этого пятачка, и нет ощущения, что что-то сильно здесь меняется.
– Стоит отсюда уезжать в тот же Питер, как вам кажется?
– На самом деле и здесь, и в Петербурге все примерно одинаково. Все зависит от потребностей человека. Я понимаю, когда творческие люди уезжают, и не понимаю, когда уезжают люди, у которых здесь в принципе все нормально, есть дом, работа. Это удивляет.
Поссорились
– Почему?
– Им в принципе уже не нужен как таковой Петербург.
– Ситуация в стране вас волнует? Есть ли какие-то опасения, переживания?
– Я, честно говоря, абсолютно аполитичный человек. Новости узнаю от друзей и родителей, а сам не отслеживаю ситуацию.
– Может быть, она отражается на вашей жизни как-то?
– Отражается. У многих друзей сложности с работой. У меня, наверное, тоже, но это все очень непредсказуемо. Как такового художественного рынка у нас нет. Может наступить кризис, а у тебя в это время будут покупать работы – просто так или потому, что решают вложить в это деньги.
– Это с практической точки зрения, а психологически не давит на вас происходящее вокруг?
– Нет, потому что я не слежу за новостями, за политической обстановкой. Эта сфера мне не очень интересна. Повлиять на это ты никак не можешь, а в качестве развлечения мне это не подходит.
– Как проводите свободное время?
– Если говорить о хобби, то у меня его нет. В свободное время хожу куда-то с друзьями, общаюсь. В Петербурге постоянно проходит очень много мероприятий: показов фильмов, выставок. Можно разнообразно выстроить свой досуг. В кинотеатре "Родина" в Доме кино показывают то, чего не показывают в обычных кинотеатрах. Особенно на фестивалях можно увидеть много интересных, неожиданных работ.
– От мейнстрима вы дистанцируетесь? От блокбастеров, допустим?
– Мне это неинтересно. То, что показывают в обычных кинотеатрах, – я не понимаю, для кого это делается. Вроде, это для детей фильмы, а вроде и не совсем – по уровню пошлости. Давным-давно не ходил на такие фильмы.
– Еще один глупый вопрос: что вас вдохновляет? Места, люди, что-то еще?
– Наверное, все сразу. Естественно, природа. Что-то можно взять из общения, из книг.
– У вас есть любимые художники? Из прошлого или современные.
– Когда я учился, у меня были любимые художники Серов, Коровин. Мне они и сейчас нравятся, на Серова всегда с удовольствием большущим могу пойти. Художников хороших очень много, но не обязательно нравится все творчество. У одного какая-то картина нравится, у другого. Любимого "настольного" художника нет.
– У некоторых людей есть планы: к стольки-то годам сделать то-то... Есть у вас такие хотя бы примерные ориентиры, связанные с собственным будущим?
– У меня и в юности-то планов на жизнь не было, а сейчас... Наоборот, чем дальше, тем меньше понимаешь это. Представлять, каким ты будешь в старости, желания нет. Стираются границы между прошлым, будущим, настоящим. Все это как-то быстро перетекает, сливается.
– Жить настоящим – это ведь тоже важный талант, наверное. Получается у вас?
– Это предмет для долгого спора: где ты живешь, есть ли будущее, прошлое и настоящее. Как назовешь, так оно и будет. На самом деле жизнь – это очень короткий промежуток. С возрастом то, что было в раннем детстве, становится ближе, чем это было, когда ты заканчивал школу, учился в институте. Кажется, что это все только что было.
Биография
Михаил Владимирович ГОЛУБЕВ родился 15 апреля 1981 года в Ставрополе, затем жил в Волгограде, в 1987 году с семьей переехал в Омск. В 1998 году окончил художественный класс гимназии № 85, в 2002 году получил диплом факультета изобразительных искусств ОмГПУ. В том же году была организована первая персональная выставка художника "Впервые" в галерее "Перспектива". С тех пор было организовано порядка 15 персональных выставок в музеях и галереях Омска, Новосибирска, Томска, Санкт-Петербурга, Москвы. Участвовал в многочисленных региональных выставках, Московской художественной ярмарке "АРТ МАНЕЖ 2009". В 2011 году стал финалистом конкурса "ArtPreview".
С 2007 года живет в Санкт-Петербурге.
С 2008 года сотрудничает на постоянной основе с галереей "Les Oreades" (Москва).
Работы Михаила ГОЛУБЕВА находятся в частных коллекциях в России и за рубежом.
