В конце мая в Омске состоялся театральный фестиваль «Золотая маска».
Среди других спектаклей на сцене омской Драмы был представлен «Самоубийца», написанный Николаем Эрдманом в 1928 году и поставленный сегодня московским театром «Студия театрального искусства» под руководством Сергея ЖЕНОВАЧА. С Сергеем Васильевичем встретилась и задала ему ряд вопросов корреспондент «КВ» Майя ГЛУМОВА.
– Не могли бы вы рассказать, как родился замысел спектакля «Самоубийца»?
– Сначала я задумывал спектакль по Михаилу Зощенко. Мы все лето – у моря во время отпуска – работали над этим с художником Александром БОРОВСКИМ. И буквально оставалось три-четыре дня до отъезда домой, и я прочитал Александру Давидовичу сложившуюся композицию. И вдруг мы вместе поняли, что нам не нравится. Вроде бы лихо все придумали, и форму изобрели, и рассказы подобрали, но что-то не то. Мы даже расстроились. И вдруг нам одновременно пришла в голову мысль: а не перечитать ли нам «Самоубийцу» Эрдмана? Тем более, придумывая спектакль по рассказам Зощенко, мы уже увлеклись 30-ми годами. Когда вернулись в Москву, одновременно стали перечитывать, созваниваясь. И поняли, сочинять спектакль нужно именно по этой пьесе. К репетициям мы приступили, когда возник образ спектакля. Когда Александр Давидович предложил конструкцию из 22 настоящих дверей. Двери – сами по себе арт-объект. Они подлинные, привезены из разных мест. Каждая из них несет свою биографию.
– «Самоубийцу» вы делали с оглядкой на современность?
– То, что происходит в этой замечательной пьесе, к сожалению, живо и сегодня. Но неверно театр сводить к агитке, все же эта пьеса – большое художественное произведение, которое рассказывает о судьбе маленьких людей. Они просто хотят жить, радоваться жизни, хотят, чтобы с их мнением считались. Это всегда было и будет.
– Сейчас многие руководители театров выступают за то, что актерам полезно работать с режиссерами разной эстетической направленности.
– Мне больше по душе, когда есть дом со своими традициями, укладом. Люди в этом доме, со своими симпатиями и слабостями. А когда под одной крышей живут взаимоисключающие эстетики, это и для зрителя мучительно, и для артистов. Сейчас чаще возникают не театры, а проекты, о которых мой учитель Петр Наумович ФОМЕНКО говорил так: «Где проекты, там прожекты». Мне же хочется, чтобы люди приходили в театр, как к своим близким друзьям.
– Как вы относитесь к тем, кому ваши работы не понравились? Какой ваш спектакль вы считаете самым хулиганским, непривычным для зрителя?
– Спектакли не должны нравиться, их должно быть интересно смотреть. Они должны волновать, раздражать, тревожить. А что касается хулиганства… Хулиганство не может быть самоцелью. Ты выдумываешь и сочиняешь спектакль вместе с художниками и артистами и стараешься сделать такой спектакль, какой нам самим хотелось бы посмотреть. Другой момент, что спектакль без дерзостей, без какого-то вызова не может быть. Иначе он родится пресным и скучным. Но ты не думаешь об этом, когда работаешь. И главное, что театр – искусство коллективное. Очень много людей сочиняют спектакль.
– Вы гастролировали в разных городах. Как вам наш омский зритель?
– На спектакле было немного молодежи, и была очевидна осторожная реакция в отношении каких-то острых вещей, которые звучат со сцены. В Москве к нам ходит много молодых зрителей, они часто смеются. Но профессионализм артистов в том и заключается, чтобы любой зритель в конечном итоге стал своим зрителем. Просто, чтобы настроиться на одну волну, иногда нужно 10 минут, а иногда и час. Театр – это взаимопроникновение зрителей и артистов.
– Раньше было так: после окончания спектакля к зрителям выходят актеры второго плана, в самом конце – играющие главные роли. В последнее время становится традицией выходить всем вместе, как у вас в «Самоубийце». Почему так?
– Все зависит от самого спектакля, от его замысла и решения. У нас, например, идет спектакль «Три года» по повести Чехова, где артисты в конце не выходят на аплодисменты, а остаются на сцене, вглядываясь в зрительный зал, который медленно расходится. Артисты смотрят на зрителей вопрошающе. И возникает удивительное настроение недосказанности. Повторюсь, все зависит от режиссерской затеи. Все-таки аплодисменты – это зрительская благодарность, которая тоже часть спектакля.
– Как вы выбираете актеров на роли?
– Распределение ролей – это на 70% удачное решение спектакля. Каково распределение – такой в итоге рождается спектакль. Распределение ролей определяет качество спектакля. Надо любить своих артистов, знать их сегодняшние потенциальные возможности и все это учитывать при распределении. Лучше дольше подумать, чем ошибиться. Ошибку в распределении трудно поправить.
– Как сочиняется спектакль?
– С одной стороны, есть пьеса, с другой – ежедневные поиски на репетициях, которые носят интуитивный характер. Есть природа артиста, которую хочется раскрыть с неожиданной стороны. А о том, какой спектакль мы в итоге сочинили, мы понимаем только, когда появляется зритель. На репетициях мы ищем, заблуждаемся, пытаемся найти точные средства выражения. Театр нельзя раскладывать по полочкам. Театр – когда собирается компания людей и начинает сочинять спектакль. Кто что сочинит – неважно. Сегодня нам что-то кажется интересным, завтра – уже банальным. Начинаются новые поиски. В итоге мы выбираем вариант, который нам всем нравится.
– Была какая-то неожиданная для вас реакция на ваши работы?
– Иногда реакция доброжелательных и внимательных зрителей помогает понять, что за спектакль мы сочинили, и дает новый импульс на следующую работу. Когда наталкиваешься на какую-то хамскую или бездарную статью в газете, остается неприятный осадок. А иногда и уходит желание делать новые спектакли. А когда понимают, что ты делаешь, это помогает в работе. На премьеру спектакля «Три года» по Чехову, который я уже упоминал в нашем разговоре, к нам пришла Алевтина Павловна КУЗИЧЕВА, известный чеховед. Я ее в шутку называю представителем Антона Павловича на земле. И она сказала: «Вы понимаете, что вы сейчас сыграли? Это же исповеди в исподнем». А все персонажи проводят спектакль в нижнем белье. Точнее не скажешь!
– Но все же самое неожиданное мнение какое было?
– Замечательный режиссер Римас Владимирович ТУМИНАС был у нас на «Записных книжках» по Чехову. После спектакля он со мной поделился: «Помнишь, у нас были в школе тетрадки и мы чернилами писали, и в каждой тетрадке была промокашка. Эту страницу промокнет, еще одну промокнет, и потом промокашка промокала всю тетрадку – и вот у тебя такой спектакль получился». Я бы так образно никогда не сформулировал!
– Можете сказать, что последнее вас удивило? Не обязательно театральное.
– Меня каждый день что-то удивляет. Вот гулял по городу Омску – и все удивляло. Например, пробег велосипедистов. Забавно и смешно, когда перекрыли движение на центральных улицах, и все детишки, и взрослые, и молодежь ездили по пустым трассам. Вообще наша профессия – ежедневно чему-то удивляться.
