Ты слышишь вой сирены, а это всего лишь цикады

Итак, мы в Сием Рипе, и нас ждет Ангкор. Здесь есть еще на что смотреть, но Ангкор… В общем, для понимания, когда-то здесь был древний город. Теперь это храмовый комплекс в джунглях, занимающий территорию около 260 кв.км и включающий в себя, по разным источникам, от 200 до 1000 храмов разных размеров, стилей и веков постройки. Видимо, все зависит от того, что считать храмом. Открыт цивилизованному миру он был всего лишь около сотни лет назад, до этого джунгли скрывали его от посторонних глаз. Здесь снимался фильм «Лара Крофт – расхитительница гробниц». Здесь есть свои жемчужины, как менее посещаемые туристами, так и туристические хиты, такие, как Ангкор Ват и Байон, которые уже монетизированы властями Камбоджи в прямом и переносном смысле: эти храмы можно найти как на денежных единицах страны – риэлях, так и на множестве англо-, франко-, испано- и немецкоязычных путеводителей и красочных книг об Ангкоре. Представители данных языковых групп и сообществ, как, кстати, и многих других, активно вливают в экономику Камбоджи привезенные с собой денежки в надежде прикоснуться к этим загадочным святыням древней кхмерской цивилизации.
Осматривая эту потрясающую красоту, задумываешься, как могут в такой бедноте жить люди, предки которых создали подобные шедевры. Все постройки комплекса, расположенного на территории многих гектаров джунглей, созданы древними строителями без каких бы то ни было связующих растворов. Реставраторы настоящего времени до сих пор кое-где не могут воссоздать технологию постройки этих монументов. Искусственно созданные грандиозные водоемы и каналы дополняют общую картину. Центральная башня храма АнгкорВат, занимающего площадь около 200 га и превышающего размером Ватикан, выше парижского Нотр-Дама и напоминает по форме нераскрывшийся бутон лотоса.
В местных джунглях в споре, кто сильнее — дерево или камень, всегда побеждает дерево. Джунгли и время здесь немилосердны к постройкам. В связи с этим, понятно, не все храмы находятся в идеальном виде. Их пытаются восстанавливать. Но даже невосстановленные — они чудо. Одно омрачает восторг от пребывания там. Это собратья туристы. Их иногда безумно много. Особенно я бы советовала не посещать с 9 до 17 часов храм Байон. Его украшают 54 башни, на каждой из которых на 4 стороны света смотрит улыбающийся лик Будды, причем двух одинаковых ликов не найти. Храм очень компактный, разумеется, по местным меркам, поэтому засилье единомышленников, сконцентрированных на малой площади, точно испортит впечатление. Но рано утром и перед самым закрытием — это время, которое как раз имеет смысл там провести.
Покруче визы
Имея в голове четкий план дня, а без этого бессмысленно вступать на площадь около 260 кв.км, в 6.30 утра мы оказываемся у касс комплекса. Он уже час как работает. Мы – на авто с климат-контролем, арендовать которое в городе не проблема. Кто-то решил перемещаться между храмами с помощью тукеров, мазохисты – на велосипедах. Вариант «пешком» просто исключается. Забудьте.

День пребывания в храмовом комплексе Ангкор стоит 20 долларов. 2 дня — 40 долларов, 3 дня — тоже 40 долларов. Неделя, по-моему, 60, хотя точно не поручусь. Билет в комплекс напоминает размерами и формой права на вождение старого образца. Фотографируют тебя тут же, и – вуаля — твой билет содержит именно твое изображение. Кстати, даже на камбоджийской визе его нет, а тут есть. День пребывания отмечается на билете-пропуске проколом в соответствующих дню местах. Поэтому, наверное, и пришла в голову аналогия со старыми правами. У всех мало-мальски значимых храмов стоят контролеры и проверяют наличие билетов. Нас было четверо, всех четверых сверяли с фотографиями. Так что другу свой билетик не передашь.
О марафоне
В первый день нашего захода в Ангкор там стартовал международный марафон. Проходил он по той же трассе, что используется для перемещений между храмами. Так вот, автомобильное движение не было остановлено ни на минуту, мы, например, некоторое время ехали за бегуном, пока кто-то из его коллег по способу передвижения не указал ему на нас, он посторонился, после чего мы смогли проехать. То есть, по умолчанию, мы не мешаем им, а они стараются не мешать нам. Очень по-камбоджийски. Разумеется, власти страны даже и помыслить не могут о закрытии хотя бы на несколько часов храмового комплекса, учитывая, что ежедневно через него проходит около 20 тысяч посетителей, большая часть из которых вообще приезжает сюда ради Ангкора на 1 день, например, прямо из Паттайи.
О цикадах
Маршруты в Ангкоре условно разделены по малому и большому кругам осмотра. Малый круг больше посещаем туристами. Сюда, например, входит Ангкор Ват и Байон. Вечером первого дня, ближе к закату, когда мы прогуливались по менее посещаемым храмам большого круга, мы услышали цикад. Вернее, сначала мы посчитали, что это цикады, но позже наше мнение изменилось. Ведь с цикадами большинство из нас, так или иначе, сталкивалось в южных широтах. Это некие насекомые, которые стрекочут наподобие кузнечиков. Гуляя по храму, где кроме нас уже практически других посетителей не было, мы обнаружили следующие явление. Стоя на каком-то месте храма, ты действительно вроде бы слышишь стрекот, только он очень громкий. Буквально через минуту он усиливается, в ушах начинает резонировать, и в итоге в голове начинает звенеть, как, простите, в пустом глиняном горшке, если по нему постучать. Ты слышишь вой громкой сирены, от которого хочется избавиться. Однако стоит тебе отойти со своего места буквально метров на пятьдесят, как ситуация выправляется. Ты можешь хлебнуть глоток блаженной тишины, но через какое-то время вновь слышишь лишь стрекот. Дальше все вышеописанное повторяется. Совершенно очевидно, что звук преследует посетителей. Нами была выдвинута гипотеза, что по периметрам храмов, удаленных от основного потока посетителей и на которых не сидят контролеры, расположена система датчиков движения, которая активизируется перед закрытием комплекса. Система передает сигналы на звуковые устройства, расположенные рядом с датчиками, которые и создают аудиальный дискомфорт, заставляя посетителей поторапливаться к выходу. Причем когда мы спрашивали у местных торговцев, расположенных неподалеку, что это за звук, они не понимали, о чем мы говорим. Позже мы предприняли серьезные усилия для разъяснения ситуации. В итоге на следующий день обнаруженный нами русский гид сообщил, что это все же были цикады. Их активность зависит от конкретного времени дня, места и времени года. Так что, видимо, нам повезло.
О бананах
Мы решили съездить осмотреть один отдаленный храм и заехать на священную гору Пном Кулен. Там находится живописный 13 метровый водопад и река 1000 лингамов, на дне которой можно разглядеть изображенные в камне барельеф Вишну, множество фаллических символов – лингамов и ряд других барельефов. На обратном пути – а дорога на гору занимала не меньше часа — мы проголодались, но уже проехали места, где можно что-либо перекусить. Нам повезло, и мы встретили мини-рыночек, фактически состоявший из одного длинного прилавка, вдоль которого местные жители, женщины и дети, продавали исключительно бананы. Правда, бананы заслуживали внимания. Мы, жители лесостепной зоны юга Западной Сибири, понимаем, что бывают разные сорта картофеля, например. Есть сладкая картошка, рассыпчатая, какая-то дольше хранится и так далее. Тут мы увидели четыре вида бананов. Они не отличались размером, что для нас было бы привычнее. Они отличались только цветом: желтые, зеленые, розовые и серо-лиловые. Мы, конечно, сразу поинтересовались у переводчика, чем это они отличаются. Предполагаю, что диалог с местными нашего переводчика выглядел примерно так.
Местные: Чего хотят эти баранги (в данном контексте – белокожие интуристы, в Таиланде — фаранги)?
Переводчик: Спрашивают, чем отличаются бананы.
Местные: Да, бананы как бананы, ничем не отличаются. (В этот момент переводчик сообщает нам, что ничем не отличаются).
Мы: Тогда нам полсвязки розовых и половину связки серо-лиловых (показываем местным, какие берем).
Местные переводчику: Если есть хотят, пусть эти (серо-лиловые) не берут.
Переводчик нам: Эти не берите.
Мы: Почему?
Далее следует непереводимые диалоги, суть которых в исполнении переводчика: Не берите, невкусные.
Мы: А для чего они?
Снова диалог с местными, переводчик нам: Невкусные.
Понимаем, что брать серо-лиловые не надо. Переориентируемся на розовые и желтые. Однако мой муж, как человек настойчивый, решив во что бы то не стало получить ответ на свой вопрос, что есть такое серо-лиловый банан, говорит, что хочет один попробовать. Переводчик передает. Местные переговариваются. Наступает тишина. Нам отламывают банан. Глаза всей дюжины местных торгующих женщин, девушек и детей устремлены на Диму. Он начинает чистить банан. Тихо так, что пролетающие мухи просто оглушают. Дима надкусывает банан и кривится. В этот момент абсолютнейшее детское счастье озаряет лица местных. Они одновременно прыскают со смеху, а когда начинаем смеяться после Диминых комментариев и мы, то они уже ржут во весь голос. Банан при них тут же, вызвав новую бурю восторгов, пробую и я: на вкус плотный вяжущий пенопласт, очевидно абсолютно зеленый плод. Поблагодарив продавцов поклоном за выделенный бесплатно на пробу серо-лиловый банан, радуемся, что подняли им настроение, дав возможность еще долго обсуждать бестолковых барангов.
И напоследок
Несмотря на крайне низкий уровень жизни, камбоджийцы не унывают. Думаю, им знакомо такое понятие, как смекалка, проблемы и трудности они встречают скорее с улыбкой. В «Форде Транзит», на котором мы добирались из Пномпеня в Сием Рип, все пассажиры мерзли, потому как пара решеток воздуховодов кондиционера, нещадно дующего в салон, были сломаны. Когда один из наших друзей как фокусник достал из рюкзака скотч и полиэтиленовые пакеты, мы поняли, что теперь у нас в автомобиле будет русско-камбоджийский климат-контроль. Два сломанных воздуховода были заклеены, а остальные функционировали как надо. Радовались этому не только наши попутчики, но и сам водитель. Думаю, теперь эта технология получит распространение и у его коллег.
На пути обратно перед посадкой в такой же «Форд Транзит» мы услышали, как после поворота ключа в замке зажигания, засвистел под капотом какой-то из ремней. Багажник открыли, похоже, ремень навесного оборудования. Наш водитель не растерялся, принес бутылочку водички, и пока мы с друзьями рассуждали, долго ли эта машина без заезда в сервис протянет, стал на наших глазах поливать ремень из бутылки водой. Ремень на время замолчал, засвистев снова через пару минут. Шофер вновь полил его водичкой. И так дальше — серией из 5-6 купаний. А нам на этом автомобиле ехать. В итоге ремень замолчал, а мы, что называется, скрестив пальцы на удачу, тронулись в путь.
Напоследок, расскажу о происшествии, которое, как мне кажется, могло произойти именно в Камбодже. Раньше фильм «Ирония судьбы» мне всегда казался милой, но нереальной историей – Женю Лукашина в самолет вместо Павлика просто бы не пустили. Однако в аэропорту славного города Пномпеня бывают чудеса. Наш рейс Пномпень – Бангкок осуществляла авиакомпания AirAsia, ее тайское отделение. Несмотря на то, что компания — дискаунтер, перевозчик обладает весьма впечатляющим сервисом и новыми, на наш взгляд, самолетами. Мы летели на Airbus. Салон лайнера — в черно-красной коже. Стюардессы – красивые азиатки в ярко-красной униформе, бесспорно останавливающие на себе взгляды. Аэропорт Пномпеня маленький, чуть больше омского, если вообще больше. А пассажиропоток высокий, очереди на регистрацию, паспортный контроль, к выходам на посадку. Одними из первых проходим регистрацию на рейс, пограничников, подходим, после короткой прогулки по duty free, к своим посадочным воротам № 5. Надо сказать, что ожидающих там посадки больше, чем мы рассчитывали. Мы еще не успели присесть, как мимо нас с огромной табличкой проходит айстоппер – стюардесса в красном нашей авиакомпании. На табличке приглашение всем, кто ожидает в пятых воротах, пройти на посадку через соседние, третьи. К третьим мы были ближе всех и подошли туда одними их первых. Специально поинтересовались, правильно ли мы все поняли, вот наши паспорта, посадочные талоны, указан пятый выход на посадку. Проверьте, будьте добры. Фея в красном проверяет, ободряюще кивает и приглашает пройти по рукаву на борт самолета. Мы проходим на свои места, они были нами забронированы еще при покупке билетов онлайн. Устраиваемся, располагаемся, читаем, заполняем бумаги для тайских пограничников. Поднимаю глаза и вижу, что самолет почти заполнен, рядом с нами с Димой неуверенно топчется девушка в хиджабе, глядя то на нас, то в свой талон, то на обозначение мест у нас над головами. Через проход от нас рядом с ребятами – та же картина, только вместо девушки – угрожающего размера мужчина, каковых вживую видеть не приходилось. Разве что в новостях типа «самый толстый человек такого-то штата сел на своего котенка». Понимаю, что из нас четверых вижу данную картину одна. Начинаю напрягаться, и тут — снова фея в красном.
Фея: Простите, вы, наверное, летите в Бангкок (и как догадались, неужели свою половинку посадочного талона все-таки прочли?)?
Я, с улыбкой: Да, надеюсь, как и все остальные.
Фея: Простите, нет, все остальные летят в Куала-Лумпур. Этот самолет не летит в Бангкок, простите (еще штук десять «простите»).
Я, нашим (они заинтересовано следят за беседой, смысла особо пока не понимая): Ребята, это не наш самолет. Собираемся и выходим, если не хотим улететь в Малайзию, в Куала-Лумпур.
Хохоча, выбираемся из самолета обратно по рукаву в здание аэровокзала, обсуждая, что стюардесса, видимо, может быть депремирована за такой косяк. Все это время рядом с нами с улыбкой, приклеенной к лицу, в сотый раз повторяя «sorry», семенит, слегка согнувшись под грузом собственной вины, наша фея в красном. Видимо, потеряла она бдительность в больших аэропортах, где не могут встретиться в одном выходе на посадку в одно и то же время пассажиры разных рейсов. В Пномпене могут. Но, надеюсь, вас это не испугает. Этот маленький эпизод только добавил перцу нашему путешествию по Камбодже, и я искренне считаю, что если кто-то соберется туда прокатиться, то не пожалеет. Страна того стоит.


Юлия МАЛЮТИНА