Почти год назад из жизни ушел академик Альберт КАРИМОВ, многие годы занимавший пост главного архитектора Омска. Его дочь Алина уже 20 лет живет в Германии, но каждый год приезжает на родину вместе с детьми. Сейчас она занимается архивом отца, желая сохранить память о нем и передать его работы тем, кто их оценит и применит. О неожиданных сложностях, с которыми она столкнулась в Омске, об отце, детях и своей жизни за рубежом Алина КАРИМОВА рассказала обозревателю «КВ» Ирине БОРОДЯНСКОЙ.
– Алина Альбертовна, расскажите, пожалуйста, зачем вы в этот раз приехали в Омск. Я знаю, что здесь ваша мама. Но у вас ведь есть и еще другая цель?
– Мне хотелось бы достойно завершить дела моего отца. После него осталось очень много материалов, которые нужно изучить, переработать и передать, чтобы люди смогли использовать его по назначению. На сегодня интерес проявила Российская академия архитектуры и строительных наук в Москве, академиком которой являлся мой отец. Они выразили пожелание взять архивы – конечно, в части, связанной с академией: выступления, доклады, аналитические статьи, методология. Все это они готовы забрать и обозначить как архив академика КАРИМОВА. С этими материалами будут работать члены академии, студенты, архитекторы и просто заинтересованные люди. Но дело в том, что есть публикации, проекты, наработки, которые касаются Омска. Это огромная работа, которую отец проделал в течение более чем 40 лет, в том числе 30 лет – на должности главного архитектора. Очень хочется, чтобы этот опыт, этот глубокий плодотворный труд просто так не ушел, а нашел свое применение здесь, в родном городе.
– То есть пока интереса к этим материалам в Омске не проявляют?
– Конкретных предложений нет. Я, моя семья готовы выслушать и рассмотреть любые идеи, но пока к нам не обращались. Очень не хотелось бы, чтобы все ушло в небытие.
– Мастерская вашего отца ведь уже закрылась. Где вы работаете с архивом?
– Мастерской уже нет. Это, кстати, была цель моего предыдущего визита – за короткий срок освободить мастерскую. Спасибо друзьям отца, архитекторам, которые мне помогли в быстром темпе все перевезти. Мои друзья выделили мне для этого специальное помещение. Сейчас я все свободное время провожу там – занимаюсь отбором материалов, которые поедут в Москву. Времени очень мало, все сделать я не успеваю, так что приеду еще – может быть, на следующие каникулы. В этот раз я улучила момент, пока у сына каникулы в школе. Мама одна, сами понимаете, тоже не может со всем справиться. У нее много других нерешенных вопросов.
– Что представляет собой архив?
– Когда я детально стала разбираться, то поняла, что это целая жизнь человека с 1941-го по 2015 годы. И студенческие работы отца, и материалы, связанные с его родителями, – все было в мастерской. Очень большое количество книг – не только по архитектуре и градостроительству, но и по многим другим тематикам: художественная литература, страноведение и многое другое. У отца был очень большой кругозор. Честно говоря, даже я не знала о многом. Оказалось, его интересуют современные авторы, книги, которые читает сегодняшняя Россия. При этом в мастерской не было хаоса. Все было разложено по своим папкам, рассортировано, подписано. Конечно, перевозить материалы пришлось быстро. К сожалению, сейчас они выглядят не так упорядоченно.
– Что из архива вы точно оставите себе?
– Я забрала некоторые наработки отца и статьи, которые публиковались в период его работы. Кроме того, знаете, у нас дома всегда было две книги: архитектора Ле Корбюзье и книга, которая так и называется – "Главный архитектор города". Они уже старые, потрепанные. В мастерской я увидела их на рабочем столе папы и вспомнила: это мое детство. И сразу решила, что теперь они будут лежать на моем столе. Конечно, там были и личные предметы: особенная папина ручка, блокноты, записи, рукописи – все это захотелось оставить себе, чтобы потом открывать, читать... Там много его мыслей, интересных цитат, высказываний, жизненных наблюдений. Рисунки, конечно. Где бы отец ни находился – дома, на даче, в отпуске, блокнот и карандаш всегда были при нем. Внутренняя работа шла в нем постоянно, даже на отдыхе. Вдруг пришла мысль, идея – он все записывал, зарисовывал.
– А все же чем вы объясняете отсутствие интереса к материалам в Омске?
– Может быть, прошло еще недостаточно времени. Или от нас ожидают каких-то предложений... Я заинтересованности не заметила ни со стороны Омскгражданпроекта, где отец работал, ни из СибАДИ, где он преподавал. Очень жаль, что, когда мы только разбирали мастерскую, никто не предложил своих вариантов, условий. Вынуждена заметить, что в Омске сейчас отсутствует интерес не только к трудам отца, но и к тем архитектурным процессам, которые происходят в России.
– Что вы имеете в виду?
– В июне этого года я побывала на Совете главных архитекторов России по приглашению председателя совета Александра Викторовича КУЗЬМИНА. Он бывший главный архитектор Москвы, а сегодня – президент Академии архитектуры и строительных наук. Совет каждый год проводится в разных регионах Российской Федерации, а в этом году выбор пал на Московскую область как на один из самых динамично развивающихся субъектов. Открывал совет министр строительства России Михаил МЕНЬ. Началось все с минуты молчания в память об отце. После того как председатель сказал, что мы потеряли Альберта Михайловича – не только коллегу, но и прекрасного градостроителя, многие ко мне подходили и говорили, что просто не могут в это поверить. Папа стоял у истоков создания этого совета в 1998 году, был заместителем председателя, был очень активен и участвовал каждый год. В этом году на совете присутствовали главные архитекторы из очень многих регионов – причем не только городов, но и областей. Но не было ни одного представителя Омска. Тема совета звучала так: "Национальная идентичность в контексте современного архитектурно-градостроительного развития". Во-первых, это абсолютно тема моего отца. Речь в ней идет и о сохранении культурного наследия, и о застройке исторических центров. Во-вторых, для города, который отмечает такую весомую дату – 300 лет, тема этого совета очень близка. Омским архитекторам, думаю, было бы что сказать с высокой трибуны. Здесь я просто высказываю свое сожаление. Не знаю, почему так произошло: не посчитали интересным, не посчитали важным или просто некого было отправить...
– Расскажите о своем детстве. Как повлияли на вас родители? Как вы проводили время с семьей?
– У меня было очень счастливое детство. За это я благодарна своим родителям. Папа привил любовь к книгам. Дома была большая библиотека. Мне почему-то казалось, что те книги, которые читает он, я тоже должна прочитать – хотя мне было лет десять. Например, уже тогда мне стал интересен американский писатель Теодор ДРАЙЗЕР. Потом уже я читала его, учась в университете. С родителями мы ездили летом на дачу, на море. Раньше была такая система – Домов творчества: для членов Союза театральных деятелей, писателей и так далее, в том числе архитекторов. Втроем с мамой и папой мы любили ездить в Дом творчества в Гагры. В семье всегда была спокойная хорошая обстановка. Папа был своего рода компасом, примером для меня. Нет, он не баловал. Он с детства научил, что такое хорошо, а что такое плохо. С ним можно было поспорить, и я очень любила это делать – получала удовольствие от самого процесса. Но даже в процессе спора я уже понимала, что все равно прав он и в конечном итоге я с ним соглашусь. От мамы передалась любовь к музыке – она преподаватель в школе искусств по классу фортепиано. Я не пошла ни по музыкальной линии, ни по архитектурной. Тем не менее интерес ко всему был. Я отучилась в школе искусств при училище Шебалина. Рада, что родители всегда брали меня с собой на концерты и в театр. Тогда мне часто не хотелось с ними ходить, а сейчас я им благодарна.
– Но почему, выбирая профессию, вы не пошли по стопам мамы или отца?
– Я думаю, и здесь было влияние папы. Он всегда говорил, что чего ему не хватало, так это знания иностранных языков. Ему, архитектору, это могло бы добавить шансов, возможностей в жизни. Поэтому, когда я училась в школе, он пытался до меня донести, что знание языков – это очень важно. Я прислушалась к нему, о чем не жалею. Думаю, архитектором должен быть человек талантливый от природы. Который красиво рисует, чертит, имеет развитое пространственное видение, идеи, чего у меня, к сожалению, нет. Мне папа даже иногда помогал по черчению. Я его просила: "Сделай так, чтобы незаметно было, что это начертил ты. Сделай ошибку". То же самое и с рисованием. И так вот умышленно он за меня иногда чертил, рисовал и делал ошибки. Я немножко пожалела о том, что не пошла по его пути, только в этом году, когда побывала на Совете главных архитекторов. Там я увидела людей, которые объединены общей идеей и видением. Когда я услышала, как они рассказывают про свои города, представляют проекты, мне почему-то стало жалко, что я не архитектор.
– Вы ведь с детства отчасти причастны к миру архитектуры. Наверняка к вам в гости приходили интересные и известные в Омске люди.
– Конечно. Моему папе повезло учиться в Москве у мастеров советской архитектуры. Со многими своими преподавателями и коллегами он поддерживал отношения, и многие из них, совершенно верно, побывали у нас дома. Однажды в Омске проходило совещание на высоком уровне, куда съехались главные архитекторы разных городов: Москвы, Ленинграда, Новосибирска, Екатеринбурга. Все они гостили у нас дома. Это люди совершенно другого уровня, масштаба. Сегодняшние главные архитекторы, с которыми мне удалось познакомиться на совете, это в основном молодые люди. Интересные, грамотные, но другие. А вот общаясь с председателем совета Александром Викторовичем, я поняла, что он очень сильно напоминает мне отца. Архитекторы его поколения не просто профессионалы, бесконечно любящие свое дело, но еще и люди с потрясающим интеллектом и интуицией – а на мой взгляд, это тоже очень важно в их деле. Папа чувствовал себя очень хорошо и уверенно в окружении единомышленников. Они говорили на одном языке и по-видимому одинаково видели будущее российских мегаполисов. Когда он возвращался с таких встреч, его всегда переполняло вдохновение и новые идеи. Возвращаясь к тому, кто бывал у нас в гостях, это многие известные в Омске люди. Всех и не перечислишь, назову лишь нескольких: владыка Феодосий, академик ПОЛУЭКТОВ Леонид Васильевич, академик БЕЛОУСОВ Владимир Николаевич.
– Расскажите, когда и почему вы решили переехать в Германию и почему именно в эту страну?
– Я переехала сразу после университета, в 1997 году. Так сложились личные обстоятельства. Я встретила свою судьбу, а от судьбы, как говорится, не уйдешь. Хотя я закончила иняз, у меня никогда не было цели и даже мысли переехать. Просто так получилось. Во время поездки в Германию встретила своего человека и поняла, что хотела бы связать с ним свою жизнь. Да, это вдалеке от дома, родителей, это другой язык и действительно другой менталитет... Но просто однажды задумываешься, чего ты больше всего хочешь: счастливую семью, прекрасные отношения, взаимопонимание – или же тебе важнее карьера, привычное окружение, родной дом. В моем случае первое перевесило.
– Если не секрет, кем работает ваш муж?
– Он инженер-строитель, так что тоже немного связан с архитектурной профессией. Когда мой папа и муж встречались, они находили общий язык. Родители приезжали в Германию, и муж показывал отцу разные постройки – это их объединяло.
– Языковой барьер не мешал им общаться?
– У них как-то получалось. К тому же мой муж немножко говорит по-русски – на "смешном русском". Это делало их общение веселее, живее.
– Расскажите о своей учебе и работе в Германии. После переезда вы сразу занялись профессией?
– Учиться стала не сразу – потребовалось время на адаптацию. В Ганноверский университет я поступила, чтобы подтвердить свой российский диплом. Наверное, можно было попробовать что-то другое – поинтереснее, посовременнее, но я осталась на своей специальности.
– Пригодилось?
– Да. Город Ганновер, где я живу, – это выставочный центр. Там практически каждый месяц проходят разноплановые выставки: и компьютерные, и сельскохозяйственные, и промышленные. Самая знаменитая – это выставка информационных технологий CeBit, которая проходит в марте. В апреле проходит крупная промышленная ярмарка, где свою продукцию представляют все страны. Однажды Россия даже выступила одним из организаторов этой выставки, и президент ПУТИН вместе с канцлером МЕРКЕЛЬ ее открывали. До 2005 года я регулярно работала на подобных мероприятиях с разными фирмами – и с итальянскими, и с греческими, и с другими. Когда родились дети, стала выходить на работу уже не в таком плотном режиме, тем не менее удавалось.
– Полученного в университете знания немецкого языка вам хватало?
– Если честно, поначалу не хватало. Уже живя в Германии, я продолжала учить немецкий язык.
– А переводите вы с трех языков?
– Да, с английского, немецкого и русского. Еще владею восточным языком. Это тюркская группа: татарский, турецкий, азербайджанский. При необходимости смогу объясниться и даже побеседовать с представителями этих государств.
– Сейчас вы преподаете?
– Да, в основном это частная практика. У меня есть ученики, которым я преподаю английский.
– Какого они возраста?
– Поначалу я преподавала только детям, но однажды мне позвонили и сказали, что есть дама, которая хочет поучиться. Она дизайнер, и чтобы выйти на европейский уровень, ей не хватало знания английского языка. Вначале я побоялась, потому что не представляла, каково это – заниматься с человеком 50 лет с самого начала. Но в результате это оказалось интереснее, чем работать с совсем малышами. Взрослый человек проявляет к языку больше интереса. Он учит не потому, что в школе требуют, а потому, что у него есть необходимость и настоящий интерес.
– Ваши дети говорят по-русски?
– Да, они говорят и на русском, и на немецком языках. По-немецки они говорят с отцом, в детском саду и в школе, а я стараюсь говорить с ними по-русски. Мне хочется, чтобы русский язык в доме не забывался. Я знаю, что во многих семьях из России дети не говорят на родном для родителей языке. Возможно, нет желания или так их настраивают в семье. Причем очень часто они понимают, что ты говоришь. Спрашиваешь на русском, а ребенок отвечает тебе на немецком. Мне бы так не хотелось, и мне очень приятно, что мои дети, приезжая сюда, сразу переключаются на русский язык. Они понимают, что здесь их немецкий никто не поймет. Бывает, допускают ошибки, неправильно ставят окончания слов, но выкручиваются.
– Про дочку, наверное, еще рано спрашивать, а у сына уже есть предрасположенность к чему-то, увлечения?
– Как, наверное, многие дети, он хочет быть артистом кино. Он мальчик очень активный, подвижный. Любит и танцевать, и петь. Еще ему очень удаются пародии. Недавно он нас с мамой сильно смешил. Мы так давно не смеялись – был очень тяжелый год, сами понимаете. Но тут невозможно было не смеяться! Он такие вытворял вещи – просто мистер Бин. Показывал нам миниатюры: сценка в магазине, сценка в такси. Это был театр одного актера – моего сына. Было очень смешно! Пока у него такое направление, посмотрим, что будет дальше. Но в Ганновере есть высшая школа актерского мастерства, музыки и танца. Я ему уже говорила, что по крайней мере у нас есть большой плюс – учебное заведение в нашем городе. Не придется никуда уезжать. Хотя дети в Германии очень самостоятельны, их не удержит ни дом, ни семья. Они выбирают себе только ту дорогу, которая привлекает их самих. Часто, заканчивая школу, даже с очень хорошим аттестатом, они решают не поступать в высшую школу в том же году, а потратить это время на то, чтобы увидеть жизнь. И они едут одни – по каким-то программам или самостоятельно – в разные страны. Иногда это очень далекие места: Новая Зеландия, Австралия, Эквадор и так далее. Они хотят проявить себя в социальных сферах жизни и часто устраиваются помогать престарелым или работать на кухне. Как правило, это дети из очень благополучных семей. Через год они возвращаются и с полученным новым опытом продолжают учиться.
– Наверное, в Германии детям проще самоопределиться, понять, что делать в жизни. У нас ведь после школы мало кто понимает, чего действительно хочет.
– Да, они более осознанно подходят к выбору. В Германии с детского сада приучают детей к самостоятельности. Разговоры о многих сложных темах, с которыми человеку в жизни приходится сталкиваться, начинаются уже в детстве. С садика с ребенком начинают говорить, к примеру, о смерти. Да, детям рассказывают об этом в детской форме, но они все понимают. Поэтому и отношение к подобным темам у них другое – более философское. Это общее воспитание, которое готовит детей ко взрослой жизни и смягчает возможные тяжелые моменты.
– А отличия между немецкими и российскими детьми вы замечаете?
– Мне кажется, российские дети сильно изменились за последние годы. В мое время дети были более стеснительны, что ли. А сейчас они стали больше проявлять себя во многих интересных вещах. Я знаю, что российские родители стараются отдавать своих детей во всевозможные кружки и секции. Они просто напичкивают их разными занятиями, чтобы дети не бездельничали. Бывает, спросишь про ребенка, а тебе отвечают: "Сейчас у нас рисование, потом плавание, потом иностранные языки". И так далее. Конечно, я знаю российских детей поверхностно, но, на мой взгляд, они стали более открытыми и разносторонними. К тому же мы живем в эру Интернета и новых технологий. Кстати, у моего сына здесь в Омске есть друг. Мы живем сейчас в одном доме. Они переписываются, когда мы в Германии. Зная, что приедет мой сын, друг уже готовится к его приезду. Они встречаются через день, гостят друг у друга, вместе ходят в кино, играют. Даже сами снимают видео – ставят в кадр фигурки "Лего" или "Звездных войн". Им всегда есть о чем поговорить. Так что теперь мой сын ездит не только к родственникам, но и к другу.
– С дедушкой Альбертом Михайловичем они успели стать близки?
– Да, мы встречались с моими родителями каждый год. Это было прекрасное общение, они друг друга прекрасно понимали. Папа говорил мне: "Знаешь, у твоего сына потрясающее для ребенка чувство юмора!". Эмиль всегда ждал его с работы. Знал, что дедушка поставит дипломат, и они пойдут погулять, поиграть. Папа учил моего сына рисовать. Кстати, Эмиль красиво рисует. Думаю, это в деда. Я так, по крайне мере, не умею. Сын, конечно, очень сильно переживал потерю. Дедушка занимает особое место в его жизни.
– Когда вы уехали, в семье сохранились какие-то особые семейные традиции?
– Традицией стал приезд родителей в Германию каждую зиму. По возможности мы вместе встречали Новый год, или они приезжали немножко позже, на Старый новый год. А мы с детьми приезжали в Омск летом, когда здесь можно съездить на дачу, когда поспевает урожай. В Германии настоящего лета не бывает – несколько дней и все. Могу сказать, что встречались мы чаще, чем практически все мои друзья и знакомые, которые живут вдали от родных. У многих это случается лишь раз в несколько лет. Мы вместе отдыхали. Ездили в Чехию, которую папа очень любил. Его туда тянуло, нравилась чешская архитектура. Он всегда говорил, что архитектура – это здоровье нации, она лечит. Как сказал Ле Корбюзье, доктор лечит человека, а архитектура – человечество.
– А вы сами где любите путешествовать?
– Я очень люблю Европу, а путешествовать по европейским странам из Германии – это одно удовольствие. На машине можно проехать очень много стран: Францию, Чехию, Бельгию, Голландию... Это сказочные места! К тому же мне не нравятся дальние перелеты. Естественно, мне хотелось бы когда-нибудь увидеть Японию, Австралию, но я этот момент оттягиваю.
– Есть любимая страна или город?
– Люблю Монако. Люблю Амальфи – это юг Италии, город на Неаполитанском побережье. Амальфи, Сорренто, Салерно, Позитано – это просто сказка, красивейшие, волшебные места, фантастические виды. Там набираешься позитивной энергии на весь год, а когда год проходит, то снова хочется туда вернуться. В этих местах живет моя двоюродная сестра со стороны мамы. У нее есть сын, с которым мой сын общается. Так интересно получилось: один мальчик вырос в Италии, другой в Германии – но их объединяет русский язык.
– В Омске у вас есть любимое место?
– Мне нравится то место, где мы живем. Это площадь Бухгольца. Там моя школа. Люблю Иртышскую набережную, где можно погулять с друзьями или посидеть рядом в кафе. Там прошло мое детство, и меня всегда туда тянет.
– Вы чувствуете, что город меняется? За последний год Омск, как вы знаете, попытались украсить, реконструировали улицу Ленина. Вам понравилось?
– Последний раз я была здесь весной – как раз, когда была катастрофа на дорогах, было очень уныло. Мы торопились, чтобы все успеть, все сделать. Сейчас я вижу чистый, широкий отреставрированный Любинский проспект с вечерней подсветкой. Я понимаю, что в городе не все так удается и складывается, как хотелось бы, но замечаю преображения. Хотя, конечно, планировалось все не совсем так. Для меня 300-летие Омска – это еще и та дата, к которой шел отец вместе со своими коллегами. Задумок, идей было очень много. Он принимал участие в проекте реконструкции исторического комплекса "Омская крепость". Те колонны, памятные знаки, которые сейчас вы видите в городе, – это тоже инициатива отца. Он был востребован и работал до последних дней. Был настоящим трудоголиком.
– Как вы относитесь к идее сделать мемориальную мастерскую Альберта КАРИМОВА?
– Очень положительно. Думаю, если бы на самом деле было принято такое решение, то она принесла бы больше пользы и специалистам, и студентам, и просто разным людям, неравнодушным к судьбе города Омска. В эту мастерскую можно было бы поместить и архив моего отца, и архивы тех архитекторов, с которыми он работал, но которые уже ушли из жизни: ЗАХАРОВА, ЧИРКИНА, ХАХАЕВА. Все эти люди – авторы значимых для Омска объектов. Было бы правильным, полезным и важным решением объединить все их труды в мемориальной мастерской.
Пользуясь случаем, я хотела бы поблагодарить за внимание, помощь и поддержку моей мамы мэра Омска Вячеслава Викторовича ДВОРАКОВСКОГО, архитектора Сакена ХУСАИНОВА, который очень сильно помог нам с архивом, и друга нашей семьи, директора Музыкального театра Бориса Львовича РОТБЕРГА.
