Шеф-повару Pafos Cafe Артему ШИРЯЕВУ было 19 лет, когда пришло время служить.
По его словам, он находился в расцвете сил – окончил колледж, работал, встречался с девушкой. Хотя устроиться по своему профилю оказалось, кстати, очень сложно: работодатели, зная, что я подлежу призыву, отказывали в найме.
В апреле я получил повестку, успешно прошел медкомиссию, контрольная явка была назначена на 28 мая. Нас привезли в обезьянник (сленговое название пункта сбора призывников. – Прим. авт.), там царил настоящий дурдом — по пять-шесть человек ютились на одной койке. Заняться было нечем, так как никаких вещей брать с собой не разрешалось. Там провел три дня и получил увольнительную. Это было очень странно, учитывая, что я ведь так и не приступил к службе... Меня вызывали каждую неделю, держали в обезяннике пару дней, а затем отпускали восвояси. «Черный дембель», не иначе! В итоге я задержался в Омске на целый месяц и даже успел вернуться поработать в ресторан. Думал, что уже не попаду в текущий призыв, но меня все-таки определили в автомобильные войска. При этом у меня даже водительских прав не было... А я мечтал попасть в ВДВ, поскольку был в хорошей физической форме и идеально подходил по состоянию здоровья. Похоже, все было решено заранее, а наше заполнение анкет, получение приписного свидетельства оказалось исключительно формальностью.
Четыре месяца служил у нас, в Омске, при танковом инженерном институте. Нас посадили на центральный проход и с первых секунд дали недвусмысленно понять, что дедовщина в российской армии – далеко не вымысел. Правила и уставы нам никто не объяснял, требуя знать их назубок, а если мы не справлялись, нас оскорбляли. Командир роты был очень жестким, хоть и справедливым. Учились мы на командиров отделения: маршировали, дневальничали, стреляли из автомата, подметали плац, бегали в противогазах, отжимались. Приходилось и бордюры класть, и траву косить. Но парадоксально, что, изучая гусеничный транспорт, я так ни разу и не побывал в машине, только сдавал всякие теоретические тесты...
На учебке, впрочем, было и кое-что полезное. В октябре мы тренировались разбивать лагерь – ставить палатки, буржуйки, стелить пол, укреплять навесы. Я частенько был истопником – тогда не приходилось исполнять обязанности дневального. Тот период казался мне исполненным лирики – больше никогда так сладко не спалось в бушлате! Свежий воздух пронизывал и вселял веру в жизнь. Конечно, служба на природе была куда привлекательней, чем в казарме.
Дальше меня направили в Липовцы – поселок городского типа в 33 милях от Уссурийска. Стрельбы, к сожалению, было мало, спортивных тренировок – чуть больше. Пойти там было вообще некуда – ни магазинов, ни чипка (кафе, чайная. – Прим. авт.). Я твердо вознамерился получить звание младшего сержанта: во-первых, не хотел быть дневальным и драить туалеты, во-вторых, планировал забыться в работе, чтобы время службы пролетело быстрее. Солдатом я был добросовестным, и когда звания добился, меня пригласили служить уже по контракту. Но приходилось выполнять много глупых неинтересных дел – делать кантики на свежем снегу, например, разбирать давно неработающие двигатели танков, БТР.
Еще мы клали асфальт – в части должен был проводиться сбор высокопоставленных офицеров. В большой яме за клубом разводили костер, закидывали в баки из-под Урала-4320 старый асфальт, заливали гудроном, мешали горячее варево, заливали этой смесью дыры на дороге и всего лишь вдвоем проходили по ним огромной, тяжеленной каталкой. Через месяц солдаты, которые этим занимались, были настолько черные, что их не брала никакая баня. А я должен был контролировать ход работ.
Но главная сложность заключалась в необходимости терпеть безобразное поведение офицеров. Складывалось впечатление, что они осознанно срывались на подчиненных. Я был дежурным по роте – учил устав, выполнял обязанности командира отделения, строил роту, отводил ее на зарядку, в столовую, возвращаясь, трудился каптером, собирал белье, чинил краны... Однажды старшина уехал на месяц, а я должен был готовить роту к строевому маршу. У меня все получалось, мне даже намекали, что таким образом я дослужусь до сержанта. Объявили отбой, и я выскользнул на пару минут покурить. Меня заметил командир роты, отлучившийся в уборную. Эта мелочь перечеркнула мою безупречную репутацию. Всю роту заставили ходить гуськом, по ночам учить устав вместо сна, а меня открыто шантажировали – мол, забудем все, если ты сдашь нам тех, кто прячет мобильные. Я отказался. К счастью, мы в итоге договорились.
Лично мне армейская система, завязанная на доминантности, манипуляциях, наказаниях и публичном унижении, категорически не подходит. Я несколько лет руковожу большой командой и на своем опыте убедился, что демократическое управление гораздо эффективней, чем бездумное исполнение чужих приказов. Своими глазами видел, как жестко ломают морально новобранцев, заставляя совершать бессмысленные и неприятные поступки. Думаю, современным призывникам стоит проходить в числе прочих и психологические тесты, чтобы сразу проверить свою стрессоустойчивость. Да, армия закаляет, но какой ценой? К тому же чем-то по-настоящему практичным со мной не поделились – в случае реальных боевых действий всему придется учиться с нуля. Собирать и разбирать автомат нас учили всего четыре-пять раз за всю службу, как это делать сейчас – я не вспомню. У меня два младших брата, и я бы не хотел, чтобы они повторили мой опыт – мне понадобился целый год, чтобы вернуться в свой прежний моральный облик и перестать походить на бывшее военное начальство.
