О философии искусства, природе вандализма и о художественных выставках в подземных переходах Омска (полная версия).
Осенью Благотворительный фонд мецената Владимира ПОТАНИНА объявил победителей конкурса «Музей. Сила места». В их число вошёл «Проект М. Перезапуск омской подземки». Подземные переходы Омска в 2019-м дважды становились местом дислокации необычных арт-объектов. Это не разовые акции и не бесконтрольное «хулиганство» художников. Речь идет о четко спланированном проекте трансформации культурно-городского пространства. О том, чем еще являются выставки в переходах, и о философии искусства и природе вандализма обозреватель «Коммерческих вестей» Анастасия ИЛЬЧЕНКО расспросила создателей «Проекта М» Ирину ГАВРИЛЕНКО (заведующая организационным сектором ООМИИ им. М. А. Врубеля), Ивана ПРИТУЛЯКА (продюсер, телерадиоведущий), Светлану БАЖЕНОВУ (основатель Центра современной драматургии в Омске) и художницу Елену ТРЕУГОЛКУ.
– Как появился на свет «Проект М»?
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Это история началась полгода назад, когда Фонд Потанина предложил сделать форсайт-сессию по проблемам российских городов. На нее пришли абсолютно разные люди – представители бизнеса, власти, культуры, музейщики. Всего порядка 270 человек. После встречи решили создать культурную концепцию развития города, которую можно было бы опредметить, т. е. сделать какой-либо проект. В итоге из всего объема заявок отобрали 70, и наша вошла в их число. Я была единственным представителем из Омска. А в октябре в Сколково прошла образовательная сессия по работе с предложенными концепциями, начался процесс конструирования идей. После этого модуля было принято решение сформировать междисциплинарную команду.
Иван ПРИТУЛЯК: В нее вошли Ирина – наш лидер и руководитель, я (на тот момент продюсер программ «Радио Сибирь») выполняю, соответственно, задачи продюсера «Проекта М», и Светлана БАЖЕНОВА – драматург, руководитель Центра современной драматургии, которая отвечает за креативные движения.
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Проблемы, которые были обозначены в нашем эссе, тревожат всех троих. А потом выяснилось, что и четверых. Дело в том, что художник Елена ТРЕУГОЛКА, которая с нами работает, несмотря на то, что является жительницей Екатеринбурга, мне кажется, стала уже фактически омичкой. Во всяком случае наш город любит, ценит и уважает.
Необходимо было сделать проект на стыке культурного и городского. Смешать эти две методологии. Гипотез у нас было много. Концепция постоянно менялась. В связи с информацией, которая нам выдавалась в течение трех учебных модулей в Сколково, проект претерпевал изменения. Но мы понимали, что самое важное – это необходимость вывода искусства в городскую среду, т. е. искусство как главный инструмент решения проблем.
Иван ПРИТУЛЯК: В итоге мы пришли к идее, чтобы искусство «напрыгивало» на людей там, где они этого менее всего ожидают.
Ирина ГАВРИЛЕНКО: И где это может происходить круглосуточно.
Иван ПРИТУЛЯК: Возникла история про необходимость перезапуска омской подземки – подземных переходов нашего города. Всех. Чтобы там было что-то, что помогало людям взаимодействовать с искусством.
Ирина ГАВРИЛЕНКО: И связывало человека с историей. Одна из ключевых задач, которая перед нами стояла, – это работа с наследием. Музеи хранят материальное, а нематериальное наследие – это те ценности, которые существуют в культурном поле.
Иван ПРИТУЛЯК: В нашем городе проводились социологические исследования, которые касались в том числе и нематериального наследия, в частности, восприятия города, исторических аспектов его развития, иллюзий и нынешнего состояния. Все эти вещи мы в рамках подготовки проанализировали, что позволило прийти к неким исходным точкам. И в апреле мы провели первую пробную выставку.
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Она стояла четыре часа в подземном переходе на Любинском проспекте.
Иван ПРИТУЛЯК: А делали мы ее три дня. Это была тестовая история: хотели проверить, насколько вообще подземные переходы подходят для восприятия. Выставка была посвящена Павлу Саввичу Комиссарову.
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Человеку, благодаря которому в Омске и вообще в Сибири появились садовые яблоки. Он был первым, кто адаптировал яблоню под наш климат.
Иван ПРИТУЛЯК: Павел Саввич – это явный гений места.
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Но он невидим в нашей городской среде. Да, есть Сад Комиссарова, где пропагандируют его историю, но мало омичей знают, кто это.
– И как вы преподнесли его персону в рамках выставки?
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Он арендовал землю и экспериментировал с разными растениями. Его судьба очень характерна. Мы все живем на фоне каких-то политических событий, а он работал в начале 20 века и умер через несколько лет после революции 1917 года. И все события того времени отразились на его судьбе.
Иван ПРИТУЛЯК: Мы отобрали огромное количество материала, в том числе фотографий. И выделили в жизни Павла Саввича поворотные точки. Благодаря художнице Елене ТРЕУГОЛКЕ набросали шесть работ – картин, выполненных в современной коллажной технике в стиле Энди Уорхола.
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Задача была не поговорить о трагизме, который имел место в его жизни, а рассказать о свойствах человеческого характера: чем он жил и почему его жизнь может быть полезна и созвучна нам сегодня. Работы получились достаточно веселые, потому что сам он был человеком неунывающим: трижды терял урожай, но это не останавливало его. Мы опирались на тексты, которые создавались омскими муниципальными библиотеками, ведь очень важно, когда команда работает с городскими идеями, вовлекать в них как можно больше людей. Короткие тексты рассказывали про события из жизни Комиссарова, например, про то, как однажды его сад был фактически вытоптан коровами. И когда девушки-студентки (а в переходе на Любинском огромный трафик именно студентов) смотрели на эту картину, то сначала хихикали, а потом читали текст и понимали, что не все так, как кажется. У них полностью менялось представление о том, что изображено на картине. Для нас было важно, чтобы у людей возникло чувство сопричастности, эмпатии к Комиссарову.
– А как реагировали на картины те, кто раньше слышал о Комиссарове?
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Им было приятно, что мы подняли, раскрыли тему в такой интересной форме. Люди старшего возраста, получившие советское образование, про Комиссарова знали. Нас изначально беспокоило, что формат, который мы предлагаем, они могут не воспринять. Но оказалось, мы заблуждались. Не было отторжения. Люди благодарили.
– Проекты всегда готовятся под определенную аудиторию. Кто для вас изначально был целевой группой?
Иван ПРИТУЛЯК: Это очень интересный вопрос. Дело в том, что мы стыкуем методологии. Урбанизм включается в первую очередь. Для нас целевая аудитория – это люди, которые проходят через переход. Состав людей определяется находящимися рядом учебными заведениями, забегаловками, рабочими местами, парковками, остановками и т.д.
Ирина ГАВРИЛЕНКО: По сути, через этот переход идет весь город. Это очень разные люди, но у всех одна важная потребность. Я не встречала человека, который желал бы испытать психологически болезненные впечатления от соприкосновения с искусством. Всегда хочется приятных ощущений и эмоций, поэтому мы собираемся радовать глаз и ум. Наш проект не про критику, а про то, чтобы ввести немного позитивного в жизнь.
Иван ПРИТУЛЯК: Безусловно, есть и мета-цель. Поскольку проект музейно-городской, то в итоге в идеале должна произойти смена определенной городской риторики. Задача – вернуть позитивное наследие людям, которые его заслуживают. Омск и омичи достойны фиксации на позитивных аспектах и получения более полной картины, а не только той, которая транслируется СМИ и показывает жизнь с негативной стороны. В жизни не бывает все идеально плохо.
– Нацеленность на позитив продиктована «специализацией» Омска на негативе или вашим пониманием смысла, целей искусства?
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Обе стороны взаимосвязаны. Когда мы говорим о современном искусстве, то прежде всего имеем в виду концептуальное. Но во многом такое стремление продиктовано желанием привнести красоту. Скажу честно, работая в музее, находясь в окружении красивого, мне хочется, и выходя за его пределы видеть красоту и показывать ее людям. Омичи часто жалуются, что в жизни мало искусства, что город наш сер, поэтому выход вовне крайне важен для музеев. Мы не просто здание, у нас много смыслов, которые изливаются наружу.
Иван ПРИТУЛЯК: Центр социального проектирования «Платформа» совместно с агентством «Делфи» проводил исследование, и выяснилось, что наш город воспринимается жителями хуже, чем многие другие с такой же экологией, экономическими проблемами. Есть такая вещь, как омский негативизм. Поскольку я работал в СМИ, представляю, откуда это пошло. Тенденция связана с войнами между губернатором и мэром, когда все СМИ разбились на два лагеря и занимались тем, что критиковали друг друга и действия градоначальника и руководителя области. Это совпало с одним из экономических кризисов и вошло в резонанс. И сейчас картина мира омича, увы, во многом диктуется СМИ, которые, к сожалению, пользуются старыми негативными лекалами.
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Человек думает о городе хуже, чем он есть.
Иван ПРИТУЛЯК: Да, и ситуация «ребята, посмотрите, есть еще вот это и вон то» должна быть для баланса этой явно безбалансной системы. Еще одна наша цель – соединение городских сообществ. В Омске велика автономизация между ними, замкнутость на себе. В городах, где такие связи яркие, активные, ситуация с восприятием окружающего пространства совершенно другая.
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Насыщенность культурной повестки часто диктуется тем, насколько разные сообщества друг с другом контактируют.
– О каких сообществах идет речь?
Иван ПРИТУЛЯК: Айтишники, театралы, молодые мамы… Любые сообщества, которые поддерживают тесные связи благодаря общему эмоциональному опыту.
– И вы намерены разрушить их замкнутость?
Иван ПРИТУЛЯК: Поработать с ней. Мы можем дать им общий эмоциональный опыт.
Ирина ГАВРИЛЕНКО: У нас есть огромный подземный переход у станции метро. Там хорошее освещение, идеальный цвет плитки для демонстрации чего-либо. В нем будут проходить выставки на разные тематики, кстати, не всегда гуманитарные, мы намерены, например, поговорить и об омской промышленности. Информацию об этом хранят и профессионалы, и библиотекари, и преподаватели вузов, и потомки. У всех есть кусочки, собрав которые мы поможем каждому из них стать частью нового сообщества. Помимо прочего на фоне выставок будут проходить разные мероприятия, и театралы, творческие деятели, активисты тоже будут втянуты в несвойственную им негуманитарную тему. Мы предлагаем многим поработать со многими и с нами в том числе. И за счет этого формировать новые связи, знакомства.
Иван ПРИТУЛЯК: Переход начинает играть роль перехода не только физического, но метафизического – от одного состояния к другому – от отделенности к соединенности. И пусть слово «выставка» вас не смущает, потому что это будет полноценный арт-проект, включающий и концерты, и перформансы, и интервенции, в общем, все то современное и эффективное, что помогает людям испытывать хорошие эмоции и в то же время о чем-то подумать.
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Мы будем знакомиться с городом заново, как с незнакомцем.
– Почему «Проект М»?
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Потому что это – мы с вами.
Иван ПРИТУЛЯК: Местные, мощные, потому что модно, потому что это музей, потому что это определенная маскировка.
Ирина ГАВРИЛЕНКО: В этом много смыслов.
Иван ПРИТУЛЯК: Это первая буква слов мама, метро, мозги.
– Так и не раскроете секрет?
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Никакой тайны нет. Все, что мы назвали, – это то, что мы вкладываем в проект.
Иван ПРИТУЛЯК: И то, что не сказали, тоже туда вложено.
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Наш проект – это сложная структура, поэтому и название у него многоуровневое.
– Давайте вернемся к простым вопросам. Что происходило после вашей первой пробной выставки, посвященной Комиссарову?
Иван П.: – Вторая пробная выставка (смеется).
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Она была посвящена Международной торговой выставке 1911 года, которая проходила в Омске. Эта тема периодически всплывает в музейных, издательских проектах, но, по большому счету, в городской среде она не отражена. Несмотря на то, что есть место, где выставка проводилась, в саду юннатов сохранился фонтан с нее, конечно, уже в реконструированном состоянии, памяти о событии нет. Знают о нем единицы. Нам показалось это несправедливым, потому что выставка была невероятного масштаба. Одна из первых в Сибири. Она дала невероятно мощный толчок к развитию города. На нее приехали представители из Германии, США, Англии, Франции. Практически все крупные передовые предприятия мира имели интерес к продвижению товаров на восток, и Омск был воротами в Сибирь, идеальным местом, чтобы презентовать себя и открыть филиал. Для выставки было построено 80 павильонов.
Иван ПРИТУЛЯК: Причем в кратчайшие сроки. И павильоны были такой красоты, что и сейчас бы вызывали восторг.
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Это был стиль модерн, прорастание зданий из природной среды. По сути, толчок в развитии модерна в архитектуре Омска произошел после этой выставки. И наша экспозиция стояла в подземном переходе у метромоста три дня и две ночи.
– Вторая выставка была длиннее предыдущей. Какова в идеале должна быть продолжительность выставок в переходах?
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Как у музейных – от 1,5 до 2 месяцев. Мы предполагаем, что человеку потребуется несколько раз зайти на нее, чтобы охватить все части. Он не должен приходить туда на час. Идет на работу, зацепился взглядом, посмотрел кусочек, пошел дальше. Нет задачи проводить экскурсии…
Иван ПРИТУЛЯК: Или тормозить людей: идите туда, идите сюда.
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Человек взял, что захотел и смог. Нам очень хочется, чтобы это было частью жизни, чтобы, посмотрев одну выставку, зритель захотел увидеть и следующую. Если этот эффект будет, мы своей цели достигли.
– Светлана, что нужно, чтобы человек захотел прийти снова?
Светлана БАЖЕНОВА: – А ничего не нужно. Это же переход. Тут вы попадаете под искусство, как под поезд. Внезапно. Прелесть нашего проекта именно в том, что никому не надо «решаться на поход» в музей или галерею. Они поджидают вас за углом. Но если речь о наполнении пространства, то нужен качественный контент и впечатляющая форма.
– А как быть с вандалами? Подземные переходы часто от них страдают…
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Мы понимаем, что они есть. И должны быть. Потому что вандализм – это энергия, которая не нашла конструктивного выхода. И здесь перед нами стоит наинтереснейшая задача – спроектировать выставку таким образом, чтобы у человека были точки выхода энергии.
– Поместить мешок, который можно попинать?
Иван ПРИТУЛЯК: В том числе.
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Вандализм – это не всегда отрицательная энергия. Вы ходите по музею и трогаете картины. С точки зрения музейного хранения – это тоже, извините, вандализм. Но вас же побуждает не негативная энергия, а желание телесно выразить эмоцию, интерес.
– Елена, как вы относитесь к тому, что ваши творения беззащитные стоят в подземном переходе. Или рукописи не горят?
Елена ТРЕУГОЛКА: Я, конечно, с одной стороны, переживаю за творения художников, за то, как они отнесутся, если их работы попадут под горячую руку проходящего мимо «зрителя». Но, с другой стороны, мне необычайно любопытен тот факт, что, возможно, у нас единственное творческое пространство в мире, где можно контактировать 24/7 со зрителем, хотим мы этого или нет. Метропереход – живой организм, где зритель тоже является частью творческого процесса, поэтому может высказываться Но действия не всегда должны быть направлены на разрушения. Например, это может быть намек на то, что у нас та или иная работа расположена неудобно и мешает использовать переход по его прямому назначению. И это накладывает на нас определенные обязательства, в частности, прислушиваться к зрителям и давать им место для творчества – на выставке будут работать и художественные объекты-громоотводы. Как с ними взаимодействовать, омичи узнают чуть позже.
– А другие переходы вы собираетесь задействовать?
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Практически все. Базовый у станции метро, но мы предполагаем, что в результате общения с городскими властями сможем зайти и в остальные переходы города.
– Вам удалось договориться об этом с властью?
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Мы нужны городу не меньше, чем он нам. Власти развивают его, и мы тоже. Только делаем это в культурной сфере. Приходим не как просящие, а как дающие. Сейчас идет обсуждение. Понятно, что процесс это не быстрый. Мы хотим, чтобы независимо от нас появились люди, которые начали бы делать выставки внутри дворов. Не ЖЭК-арт, а искусство. Художники живут ведь по всему городу, а не только в центре. Если студентам художественных специальностей захочется сделать выставку у себя во дворе, для нас это будет очень хорошим показателем. Если мы спровоцируем людей на творчество, на осмысление свой истории, создание фестивалей, это будет здорово. И нам хочется использовать форматы, которые в Омске либо разово используются, либо редко. Например, я не видела у нас сайнс-арт (наука и искусство), немного и диджитал-арта.
– Что происходило с проектом после экспозиции о выставке 1911 года?
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Мы проанализировали ее результаты. Завершили третий образовательный модуль в Сколково, параллельно консультировались с партнерами, налаживали связи.
Иван ПРИТУЛЯК: И у нас не было пока ни одного отказа. В частности, крупные омские заводы, занимающиеся машиностроением, заинтересованы, федеральные компании, имеющие здесь свое производство, – тоже.
– С предприятиями вы налаживаете чисто информационный обмен или все-таки коммерческие отношения тоже предполагаются?
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Прежде всего информационный, поскольку они обладают достоверной документальной информацией, которую нам важно получить. Нечего множить мифы, их в городе и так достаточно! Многие любят конспирологические теории и восхищаться тем, чего не было, хотя современная археология дает такую базу, что на ее фоне меркнет все.
Иван ПРИТУЛЯК: Финансовых взаимоотношений с предприятиями у нас нет. Мы их и не планировали, справляемся сами.
– А как же художники, которые работают над проектами, им ведь нужно за счет чего-то жить?
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Есть такое понятие, как арт-резиденция, это когда художник приезжает, создает работу, его селят, но денег за работу не платят. Мы же снабжаем материалами для творчества. Молодой художник, который хочет заявить о себе, получить просматриваемый объект, на котором будет его имя, заинтересован в работе с нами. Мы деньги не платим, потому что у нас нет штата художников. Для городского социального проекта покупать художников – это абсурд. К тому же свои работы они потом могут продать.
– Вы в октябре получили грант Фонда Потанина и на него закупаете материалы для создания полотен?
Иван ПРИТУЛЯК: У нас есть просто супердетализированный бюджет, рассчитанный на два года. Мы защитили его во время учебы в Сколково.
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Невозможно получить деньги на статью «Прочие расходы», поэтому мы должны были четко прописать все расходы: на доставку работ, закупку мульти-медиа-оборудования, на приобретение художественных материалов, полиграфию, аренду помещений, где художники будут выполнять работы. Сумма гранта достаточна для того, чтобы осуществить проект. Конкретную цифру называть не будем. Рассчитана работа на 2020-2021 годы.
– И сколько в течение этого времени запланировано выставок?
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Восемь. По четыре в год. Параллельно будет идти лекционная программа.
Иван ПРИТУЛЯК: Где-то запланированы крутые открытия или закрытия. Некоторые выставки будут динамически развивающимися во времени и пространстве, когда открылась в одном виде, а к середине поменяла облик.
– Работа Фонда Потанина тесно связана с развитием музейного дела. Ставите ли вы в этом плане какие-то простые линейные задачи, вроде, посмотрел выставку в переходе – захотел сходить в музей? Будете ли вы раздавать на экспозициях буклеты музея?
Ирина ГАВРИЛЕНКО: Наша задача – научить человека понимать то, что он видит, считывать смысл и за счет этого открыть перед ним двери музейных порогов. Страх музейного порога тоже есть – вдруг я приду и ничего не пойму. Нам хочется стать частью жизни человека, перестать восприниматься как институция и начать жить как «третье место», куда человек может прийти отдохнуть.
Иван ПРИТУЛЯК: Для меня важно, чтобы у людей появилась привычка искать дополнительную информацию, анализировать ее, раскрывать мифы, не фиксироваться на негативе, а узнавать больше. Будет ли на наших выставках реклама? Нет. Максимум – афиша, что в городе можно посмотреть на этой неделе. Но не анонс одного заведения, а многих.
– В разные исторические времена искусство воспринималось по-своему. Ваша концепция позитива, легкости восприятия искусства не скажется ли на формировании у зрителей потребительского отношения к нему?
Ирина ГАВРИЛЕНКО: На протяжении всей истории людей волновали примерно одни и те же вопросы – жизни и смерти, любви. Художники выбирали, как лучше об этом поговорить. Мы говорим про жизнь конкретного омича, но рассказываем тем инструментарием, который позволит человеку понять, в чем были сильные его стороны, главные достижения, почему он смог, почему мы тоже можем возделывать свой сад, как Комиссаров. Здесь нет легкости смысла, здесь глубина и подходящий к нему инструментарий.
Иван ПРИТУЛЯК: Как ни парадоксально, но искусство является средством, инструментом, а не целью сделать что-то гиперзамороченное. Восприятие искусства как чего-то элитарного, доступного немногим, как культурного кода, который позволяет отделить агнцев от козлищ, – это немного не про 21 век.
Ранее интервью полностью было доступно только в печатной версии газеты «Коммерческие вести» от 13 ноября 2019 года.
