«Даю сотрудникам главное – свободу и право на ошибку. Они уже совершали ошибок на много миллионов, но я их за это не казню и не выгоняю. Ошибки дают опыт».
В конференц-зале центра «Мой бизнес» состоялась открытая встреча с одним из самых известных предпринимателей города, дистрибьютором и ритейлером Виктором ШКУРЕНКО, членом наблюдательного совета премии «Предприниматель ГОроДА», популяризации которой и было посвящено мероприятие. Спикер два часа отвечал на вопросы аудитории.
Про историю становления
Я уже 32 года занимаюсь бизнесом, а впервые начал идентифицировать себя предпринимателем, еще будучи студентом. Это был 1992 год, год, когда в Российской Федерации появилась рыночная экономика: старая разваливалась, новая только создавалась и абсорбировала любых более-менее способных людей. Волна была настолько мощная, что обеспечивала не просто социальные лифты, а самый настоящий социальный трамплин. Ты мог не иметь образования, навыков управления, стартового капитала, мог быть просто сиротой, условно говоря, но при этом заниматься бизнесом и кормить себя, свою семью. Не все, правда, остались в гонке, это да…
Для меня был исторический момент в 1994 году: я уже два года занимался бизнесом и добился встречи с депутатом Заксобрания, ныне покойным, Олегом ЧЕРТОВЫМ – его убили при переделе нефтяного рынка. Он был очень известным, публичным в городе человеком. ЧЕРТОВ сказал мне, что я слишком поздно пришел к нему за советом, потому что все предпринимательские ниши уже заняты, шансов нет. Подобные фразы я потом слышал не раз, например, когда организовывал конференцию в Омске в 2006 году для тех, кто занимался торговлей продуктами питания – в России уже был зрелый капитализм. На ней один из владельцев торговой сети «Холидей» заявил, что в Сибири три лидера на рынке ритейла – «Алпи», «Холидей» и «Мария-Ра». Но уже через четыре года «Холидей» разорился, «Алпи» тоже. Предпринимательский ландшафт меняется постоянно, карьерное везение нельзя отменять. В прошлом году мой бизнес – ритейл, дистрибуция, недвижимость и прочее – показал 70 млрд рублей оборота с НДС.
Начинали мы с Дмитрием ШАДРИНЫМ, с которым познакомились на первом курсе, разговорившись то ли про Фредди Меркьюри, то ли про группу The Doors, – с челночества. Ему в большей степени нужны были деньги, потому что у него уже появилась девушка, а я еще жил с мамой и, если честно, больше интересовался книгами, чем отношениями. Но у меня социальный темперамент и мне всегда нужно чем-то заниматься – я входил в комитет комсомола университета, проводил посвящения в студенты. Потом этот активизм перенес в коммерческую плоскость. Мы привозили товары из Москвы, вступив в партию Руцкого, что и дало нам возможность бесплатно летать на многочисленные тогда митинги и конференции. На обратном пути брали с собой на продажу шампанское, одежду и прочее. Потихоньку укрупнялись, взяли под дикий процент в кредит средства у Валерия КОКОРИНА – тогда инфляция была чуть ли не 180%. Это серьезный финансовый рычаг – все меняется, когда ты понимаешь, что работаешь не только на свои маленькие деньги, но и на чужие.
Следующий наш бизнес – в 1995-1996 годах – был связан с акциями. На них очень много тогда заработали, став миллионерами. Мы – экономический факультет ведь – скупали акции приватизированных предприятий: трудящиеся не всегда разбирались в их реальной стоимости. Давали бегущую строчку на ТВ: «Купим акции «Омскшины», «Купим акции Сбербанка» и так далее. Выставляли с моим братом и братом Дмитрия машины у проходных заводов и давали реальные деньги за акции сразу, взяв на вооружение практику «Русского стандарта», раздавшего кредиты всем и захватившего, благодаря этому, свою долю рынка. К нашим конкурентам нужно было приехать в офис, и они давали деньги только через две недели, потому что они проверяли в реестре, реально ли людям принадлежат акции. А мы просто доверяли... За всю историю у нас было только три мошеннических случая, когда нам показали фальшивую бумажку – потери в районе 5-10 тысяч долларов. Но сами обороты были гигантскими, мы сразу же вышли в Омске на первое место. Наши старшие товарищи, получившие лицензию от Центрального банка, пытались нам объяснить, что мы поступаем неправильно, нас могут обмануть. Сейчас я бы может и согласился с такой бизнес-моделью, но тогда был молодой и отчаянный.
Накопив капитал на акциях, в 1996-м уже профессионально занялись торговлей, стали дистрибьюторами Wrigley. Здесь тоже поступили инновационно – все наши конкуренты использовали такую схему: привозили товар в Омск, хранили его на базах и просили предоплату за Pepsi-Cola, шоколадки Mars и так далее. А мы первые в городе решили развозить товар по торговым точкам, беря за доставку наценку, предоставляли отсрочку. Самое главное – не стали заниматься оптовыми складами. У конкурентов же это стояло во главе угла в бизнес-модели, продажа с доставкой и отсрочкой занимала лишь небольшую долю. В итоге к нам рекой потекли производители. И тогда я слышал эти полуоскорбительные разговоры, да кто мы, мол такие, слишком молодые и не понимаем, как все это работает, обязаны перейти на их правила игры и так далее. Но мы придерживались своей стратегии. А потом открыли первые в Омске супермаркеты «Наш магазин». Сейчас у нас Eurospar, «Победа», «Низкоцен», «Дарим вкус».
Про проекты и инвестиции
Мы делим первое-второе место в Сибири по дистрибуции с компанией «Сервико». В Новосибирске, в Красноярске по обороту, по количеству контрактов, по количеству сотрудников даже нет компаний нашего размера. Торговля нефтепродуктами возникла по предложению моего же сотрудника. Это очень понятный для меня бизнес, похожий на дистрибуцию.
«Дарим вкус» я себе завел, чтобы не скучать – там выручка всего миллиард рублей в год. Замысел был такой: в других моих сетях 30 % товаров продается по акции, поэтому мне показалось логичным сократить магазин до 100-метрового размера и выставлять там только акционные товары. Подумал, что у нас есть компетенции в ритейле – а ежедневно потребители ходят за молоком, хлебом и фруктами – плюс мы умеем печь булочки и прочее. Взяли маленькую пекарню со стоимостью продукции ниже коммерческого хлеба, так и родилась эта бизнес-модель.
«Деньги любят тишину» – абсолютно бездарное высказывание, подходящее какому-нибудь из криминалитета или небогатым людям. Я в этом плане человек публичный и открытый. «Новый Омск» предложил мне вести рубрику – брать интервью у предпринимателей. Я согласился, и первым же моим героем стал Виктор СКУРАТОВ. Мне он понравился, хотя до этого не был в его кофейне и никакой потребительской зависимости от его продукта у меня не было. Известность Виктора – ему тогда было 26 или 27 лет – в разы обгоняла его бизнес. По этой же причине я обожаю Юрия ШИЯНА… Нужно вести себя как ШИЯН и СКУРАТОВ – бизнес маленький, но все про тебя знают. Естественно, я рассудил, что если человек может так выстроить личный бренд, то он перспективен. А еще у него есть команда, сам бизнес легко масштабируется. Там не хватало только одного – денег. Это был мой первый опыт инвестирования в чужой бизнес и он сейчас единственный, где я не имею контроля – у меня там только 35 % акций, во всех остальных у меня более 50%.
Виктор ошибался, думая, что он прибыльный. У него не было экономического образования и он не умел считать деньги, наивно думая, что все у него хорошо. Например, он вообще не вносил данные о кофе, который они раздают бесплатно, не учитывал амортизацию оборудования. На самом деле он был в предбанкротном состоянии, у него были долги под бешеные проценты, он не вовремя платил зарплату. Его история могла закончиться, не найди он инвестора. Первое, что мы сделали, – настроили управленческую отчетность. Закрыли его долги. Но поймите меня правильно, я не считаю себя героем. Герой тут только один – СКУРАТОВ. Уверен, что у меня не получилось бы создать с нуля бизнес как у него. Сейчас, сеть не так завязана на его личности, в ней уже 55 кофеен и работает она по стандартам.
После мобилизации Виктора девять месяцев не было в стране, но ничего не развалилось. Этот бизнес зарабатывает на уровне некоторых моих основных бизнесов, он стоит три-пять EBITDA, уже три года ничего туда не вкладываю. Получаю 18% годовых от инвестированных средств и надеюсь на рост стоимости своих 35%. СКУРАТОВ наконец-то перешел на нормальное налогообложение, это уже взрослая компания. Ко мне когда приходят с упрощенкой, я сразу отказываю в инвестировании – это 150 млн рублей выручки, то есть ни о чем. Все денежные потоки нужно посчитать с НДС и прочими налогами. Если что-то остается, тогда можно оценивать и разговаривать.
У «Низкоцена» самая высокая EBITDA была, по-моему, в 2017 году, и к этому рекорду мы пока так и не вернулись. Вот уже три года не открываем новых магазинов. Объективно у любого бизнеса когда-то наступает зрелость, а потом падение. Меня часто спрашивают, почему ГАЛИЦКИЙ продал «Магнит» ВТБ. Кстати, никто у него бизнес не отбирал, сделка была добровольной, я уверен. Просто он мудро ушел на пике, не побежденным, перезапускать собственный бизнес – это колоссальнейший труд, колоссальнейшая ответственность без всякой гарантии успеха. Хороший пример можно почитать во второй книге основателя Starbucks – у него получилось. ВТБ, к слову, до сих пор не отыграл заплаченную им стоимость сети, судя по курсу акций «Магнита».
Недавно я продал банный комплекс «Расслабонофф» – в 2006 году мы вложили туда 2 млн долларов, а реализовали за 400 тысяч долларов. Потрясающая инвестиция, не правда ли? В 1999 году открыли баню «Экстрим» на Кирпичном заводе – первую тематическую в Омске с евроремонтом, где подавали еду, алкоголь. Тогда ощутил себя популярным: когда ЗАТОНСКИЙ и СУШИНСКИЙ просили помочь им забронировать номер. Окупились за полгода. А потом и подумали, что нужно тогда построить баню уже в центре города, но эта история закончилась. Сейчас целевая аудитория совсем другая. А тогда в банях виделись не только с любовницами, с друзьями, но и просто знакомились – как мы, например, с Юрой ЧАЩИНЫМ. Сейчас, конечно, кажется странным назначать первую встречу в бане, а не в кафе, тогда же это считалось в порядке вещей.
Про текущее положение дел
Ни ковид, ни СВО предпринимательский ландшафт не поменяли. Сравнивать текущий год с девяностыми некорректно – тогда рынок был пустой, почти все было государственным. Теперь разумный, на мой взгляд, баланс между государственной и частной экономикой. Разговоры про импортозамещение – просто сказки. Только не подумайте, что я критикую нашу власть: обожаю и наше правительство, и наш Центральный банк – они делают все правильно, читая американские учебники и подходя к рыночной экономике с рыночными инструментами. Просто объясню на примере. Я дистрибьютор Pepsi-Cola в Сибири. Никуда она с рынка не ушла: сократила свои мелкие бренды, а свой главный продукт заменила «Любимой колой», что, по сути, то же самое. Даже не беру омский Spring, а производителя покрупнее – «Черноголовку». Ни у одной российской компании нет столько денег, чтобы выкупить все 200 тысяч холодильников Coca-Cola и Pepsi-Cola в стране, то есть быстро занять освободившуюся долю. Заказать и привезти холодильники самим – тем более. Уже пойдет потеря времени. Плюс Pepsi-Cola вкладывала нереальные деньги в развитие человеческого капитала, управленческие технологии.
Я работаю и с отечественными, и с иностранными компаниями. Их невозможно сравнивать – по культуре производства, по технологическим, нетехнологическим инновациям. Это просто огромнейшая дистанция. Все эти гиганты очень виртуозно ведут себя на российском рынке. Никто из иностранцев свой рынок никому здесь в нашей стране не отдал. Просто идея импортозамещения очень нравится властям, очень нравится начинающим предпринимателям о том, что якобы рынок освободился. А он по-прежнему плотно контролируется.
Сейчас предприниматели с высшим образованием, как правило, отличники, люди с развитыми коммуникационными навыками. В мое время – в 1992 году это вообще не требовалось. Кто были мои конкуренты? Бармены, бандиты, спортсмены, троечники, неудачники, одним словом, те, кого не приняла советская система. Либо это были люди, которые нигде до этого не работали. И когда я находился в среде этих троечников, сразу понимал, чем все это закончится. Я был отличником и мне деньги не были нужны так остро.
Нынче молодые люди уже готовы вести бизнес. Сразу советую ориентироваться на аудиторию вас младше, понять, что им нужно, чего они хотят. Лично я не понимаю молодежь, динамику их мышления, потребительское поведение. А у вас есть шанс. Я даже Виктору СКУРАТОВУ говорю: тебе уже 35 лет, ты стареешь. То, что ты был 10 лет назад крутым, ничего не значит. Сейчас появится какой-нибудь с зелеными волосами, с серьгой в носу, и секс-символ бизнеса поменяется автоматически. Посади его в аудиторию 20-летних, и он будет с ними диссонировать. Им нужен новый лидер, новый секс-символ.
Если раньше я был инноватором в бизнесе, то теперь я консерватор. И я не готов инвестировать в онлайн-бизнес, потому что там нужна живая предпринимательская энергия, ум молодого человека, либо нужны крупные деньги, как у Сбера, Wildberries. Для меня это тупиковая история, мне проще оставаться в том, что есть.
Коммерческая недвижимость сейчас, наверное, лучший путь сохранить деньги. Ставки по депозитам высокие, под какие-то твердые залоги можно давать взаймы денег, но очень осторожно. Я иногда это делаю – под ставку выше 18% годовых, но даже у меня были проблемы: одалживал друзьям детства и вот мы уже больше не дружим. А в криптовалютах я ничего не понимаю.
Про команду
В непосредственном подчинении у меня 15 человек. Даже с Мальдив я звоню им, смотрю выручку, сидя под пальмой, думаю о бизнесе. Даю сотрудникам главное – свободу и право на ошибку. Они уже совершали ошибок на много миллионов, но я их за это не казню и не выгоняю. За одного битого, как говорится, двух небитых дают. Ошибки дают опыт.
Я сторонник децентрализации: все мои топ-менеджеры получают долю прибыли в компании. За все 30 с чем-то лет я расстался только с одним топ-менеджером. Для меня тут единственный критерий: чтобы направление было в плюсе. Если оно в минусе, то проект мы сворачиваем, а насчет человека принимаю решение о реструктуризации в рамках системы. С заместителями реально дружу: мы ездим вместе в отпуск в Намибию, Японию, Австралию, Новую Зеландию и так далее. В этом году отправимся в Монголию, проедем на машинах по Гоби в Пекин, Манилу, а оттуда уже на острова – в тепло.
Что касается корпоративов, меня оскорбляет, когда сотрудники за них благодарят: они заработали эти деньги. Я инвестирую, понятно, часть прибыли в развитие проектов и так далее, но уж точно не пытаюсь конвертировать ее в лояльность. Мы просто отдыхаем! Шумно, да. В этом и ценность. Да, тратим 20-25 млн рублей, но для нас это сутки счастья.
Про личное
Спортом, если я не в командировках, занимаюсь пять раз в неделю: по выходным бегаю на лыжах 10 – 15 километров, три дня занимаюсь с персональным тренером в своем фитнес-клубе. Слежу за матчами «Авангарда». Два-три раза в неделю занимаюсь английским. Читаю не меньше 30 книг в год: в основном художественную литературу – деловая, управленческая мне уже давно понятна и известна. Люблю путешествовать – от Мальдив до похода в горы.
У меня естественным образом получается ставить масштабные цели, это моя суть. Я не включаю специально мозг, чтобы ставить те или иные цели, так просто происходит. Сейчас, конечно, тяжело расти, остается только географическая экспансия. Я и занимаюсь в основном сделками поглощения.
Личной усталости от бизнеса у меня нет вообще – это все иллюзии, что много времени провожу на работе, у меня полно свободного времени. Но я стараюсь себя занять, да. Когда есть свободная минута, всегда предаюсь стратегическому мышлению – в моем случае это мечтание. У меня очень широкий круг общения, всегда открыт для связей, контактов, и я, как искусственный интеллект, замыкаю их в систему, это и дает новый качественный уровень. То есть леплю стратегию из всех элементов – в этом смысл. Без всякого напряжения. То есть я не пишу стратегические планы, хотя считается, что для крупных компаний все должно быть зафиксировано – количественные и качественные показатели.
Абсолютно согласен с этой прописной книжной истиной, что главный маркетолог в компании – это ее собственник. Но это в начале пути, у зрелого бизнеса другие проблемы, поскольку есть политические игры внутри команды, усталость бренда, потеря связи с потребителем. Тогда маркетинг выступает в роли врача, который пытается реанимировать труп. И порой уже неважно, рекламируешься ты на первом канале или в социальных сетях, если потребитель тебе больше не верит, смысл теряется.
После кризиса 2008 года я публиковался в «Коммерческих Вестях», моя статья вызвала бурную дискуссию. А я рассказывал, каким был экстремистом, урезав все расходы, под ноль сократив весь отдел маркетинга, некоторых заместителей, секретаря – у меня до сих пор в приемной сидит не секретарь, а бухгалтер. Для меня важно было показать положительный экономический результат, потому что, посмотрев финансовый отчет за 2008 год, я чуть не упал в обморок – минус 4 миллиона, а у меня никогда в жизни еще не было убытков. Это сейчас у всех все оптимизировано, нет лишних сотрудников, а до того кризиса у российский бизнеса были совершенно другие представления о том, как вести дела. Я решил, что честнее будут сократить расходы, а не вкладываться в маркетинг.
Написать свою книгу? Для меня главное в жизни – идентификация. Да, я частично занимаюсь журналистикой, у меня есть социальный проект, в рамках которого привожу в Омск деятелей искусства с ярко выраженной гуманистической позицией. Но это мое хобби, и я, упаси бог, не хочу никаких премий за это, не собираюсь вкладывать деньги в какие-то СМИ, я не издатель и не планирую менять мир.
Знаете Лешу ПЛАТОНОВА? Я ему это говорил в глаза, поэтому легко могу повторить это при всех: то, что он пишет, не художественная литература и не исповедь. Не верю, что он поймал инсайт в Никарагуа. Я бы не хотел, чтобы вы прочли что-то мое и не поверили мне.
У меня внутри закрыты все гештальты, я очень хорошо себя знаю. Все свои проблемы решаю сам, не нуждаясь ни в сочувствии, ни в советах, у меня даже никогда не было депрессии. Чувствую, что делаю все правильно. Наверное, если бы в свое время поступил на экономический факультет МГУ, был бы федеральным ритейлером… Но это дало мне другие возможности.
Журналистам я всегда отвечаю – из любых изданий, хоть фашистских, хоть коммунистических. Даже если я занят. Причем стараюсь на 95 % быть искренним. Журналисты тоже люди и они тоже хотят, чтобы с ними нормально общались и делились информацией. Я уважительно отношусь к любой работе.
Публичность никогда не вредит бизнесу: если вы думаете, что налоговая инспекция, следственный комитет, прокуратура, прочитав информацию о вас, начнут строить козни, то ошибаетесь – рассмотрите мой пример. Точно больше десяти человек из моей телефонной книжки сидят или сидели в тюрьме – от ШИШОВА до КАЛИНИНА – причем не все из них светились. Уверяю, что ваши налоговые режимы, ваши неуплаты налогов инспекция знает и так – это их работа.
Мы с ребятами перед началом этой встречи разговаривали про коррупцию: для меня это закрытая тема. Возможно, эти уловки позволят мне ускорить какие-то процессы или заработать больше. Но это слишком большие риски! Публичность дисциплинирует. Она же, кстати, точно прибавила Виктору СКУРАТОВУ 10-20% к моей решимости в него инвестировать. История с СОЛОВЬЕВЫМ, когда осуждался мой корпоратив, никак не отразилась на выручке моих сетей, но принесла мне больше известности. Как говорил Марк Твен: «Любое упоминание в прессе, даже самое негативное, кроме некролога – это реклама».
Ранее репортаж был доступен только в печатной версии газеты «Коммерческие вести» от 10 апреля 2024 года.
Фото © Максима КАРМАЕВА
